Нажим на лбу ослаб, я почувствовала, что останусь
без этой восхитительной прохлады, и обиженно застонала. Подалась вперед,
чтобы продлить прикосновение.
Приятное.
Только запах не как у папы.
Папа пахнет хвоей и летом — знакомый
с детства, родной запах.
Этот запах иной. Нотки дыма, лосьон после бритья,
и горький парфюм. Горький, но вкусный — такой, что
я сглотнула слюну, которой стало слишком много.
— Приехали, Маш, — меня потормошили за плечо.
Я не сплю… вроде. Я даже могу думать,
но моментами проваливаюсь в темноту. Понимаю, что мы сидим
в машине, что рядом Антон, и надо выйти, но… не могу.
Секундная прохлада, хлопок двери, еще один, его руки
на моих плечах, и становится легче дышать — ремень безопасности
больше не стягивает.
Я могу дышать, и могу вдыхать этот горький мужской
запах, действующий на меня завораживающе.
И странно.
Я как токсикоманка. Встала, покачнулась,
но на ногах удержалась. Все, лишь бы и дальше вдыхать, вдыхать,
вдыхать…
Антон придержал меня за плечи, и выругался.
— Выпороть бы тебя. Только выздоровела,
и понесло, — он обхватил меня за талию,
и я с сожалением сделала шаг назад.
— Сама дойду.
Я и правда дошла до детской площадки напротив
входа в подъезд, и остановилась — все, сил снова нет.
В двух шагах от меня, рядом с песочницей, лавочка, чуть
присыпанная снегом.
Вот до нее я дойду.
Наверное.
— Ох, мать твою. За что мне это? — услышала
я, и меня подхватили сильные руки.
Антон прижал меня, и я уткнулась лицом
в его шею. Вдохнула запах его парфюма полной грудью, и вцепилась
крепче в его плечи. Надо же, несет меня, и не пыхтит.
В прошлом году я встречалась с Денисом,
учившимся на четвертом курсе. И на одной тусовке парни забились
на спор, что пробегут километр со своими девчонками на руках.
Денис не был хилым, но я через пару шагов почувствовала, что мои
пятьдесят кило — не самая легкая ноша.
Думаю, Антон со мной на руках пришел бы
к финишу не как замыленная лошадь.
Беда в том, что он бы не стал играть
в эти игры… или стал бы?!
Ответом мне стал крепкий шлепок по заднице.
— Ай, — вскинулась я, открыла глаза,
и поняла, что мы в лифте. Я по-прежнему на его руках,
Антон смотрит строго. — За что?
— За все хорошее. Или, скажешь, не заслужила?
— Ты — абьюзер!
— Даже не представляешь, как ты права, —
недобро усмехнулся он.