Пусть идет к Лене, я переживу. Это даже
не измена, у нас нет ничего. И, может, даже и не будет,
но я бы хотела, чтобы было. Ничего, руки я не опущу,
и не сдамся.
И я бы действительно объяснила Антону, что это
просто шутка — я и его младший брат, но он все
испортил.
Как, впрочем, и любят делать мужчины.
— У меня не дом свиданий, я твоему отцу
обещал присматривать о тебе и заботиться, а не вытаскивать
из-под одного мужика, и подкладывать под другого, — жестко добавил
Антон.
Прям выплюнул.
Это из-под кого он меня вытаскивал? Из-под Стаса?
А подкладывает под кого?
Я сжала кулаки. Кажется, сейчас я перестану быть
доброй и милой — мечтой любого мужика, и просто выскажусь
от души. А что? Это я умею, от отца и других
солдатиков таких выражансов нахваталась — у Антона уши
в трубочку свернутся.
— Брат, не пыли, и девочку мою
не обижай. Ну да, поладили мы, пока вы с Ленкой перегавкивались.
А если Махач куда и ляжет, то перед ее батей я сам
отвечу, — легкомысленно отмахнулся Андрей. — Давай, расчехляйся
и скачи к Ленке, а мы тут сами. Не мешай,
не детки уже. По крайней мере, я — давно.
Махач? Я теперь Махач?
Р-р-р-р, что-то меня оба эти брата бесят!
Антон глубоко вдохнул, выдохнул, и взглянул
на меня. Прямо в глаза. И это про него Андрей говорил, что
он хладнокровный и чуть ли не робот? В глазах
бешенство плещется высокими волнами, чуть ли не проливается
на меня.
И мне это чер-р-ртовски нравится. Чисто по-женски.
— Маша, ты же не станешь совершать глупости?
— глухим от ярости голосом поинтересовался Антон.
— Глупости? Нет, не стану, — мило улыбнулась
я ему.
— А разница в возрасте тебя не смущает?
Андрюхе восемнадцать только исполнилось, тебе двадцать, —
он приподнял бровь, и я весьма артистично ахнула. Даже ладошки
к щекам прижала в показном ужасе.
— Целых два года? Кошмар и ужас… А если
серьезно, то нет, не смущает. Меня никакая разница в возрасте
не смущает, — с нажимом произнесла я.
Хм, ну не любая, конечно, а в рамках
законодательства, но я не сильно против истины погрешила.
— Андрей, — Антон сузил глаза, уставившись
на младшего дурного брата, и тот махнул рукой.
— Иди уже. Мы в трезвом уме
и твердой памяти оба. Тебе романтику не портим,
и ты нам не мешай.
Антон весь напряжен, как перед прыжком. Застыл,
не двигается, только ноздри гневно раздуваются. Я даже к Андрею
прижалась, в ответ его приобняла, а то очень
уж не по себе стало. У Андрея спина подрагивает. Взглянула на парня —
нет, не от страха, он еле смех сдерживает.