«О предвидении виновным причинной связи не может быть речи при формальных преступлениях, при которых не требуется для наличия состава преступления наступления каких-либо последствий, не требуется, следовательно, и предвидения виновным фактического хода развития причинной связи»[119]. Таким образом, неверное по существу различение так называемых формальных и так называемых материальных преступлений приводит к неправильной двойной конструкции умысла – умысла с предвидением причинной связи и умысла без такого предвидения.
Объективная сторона преступления не исчерпывается обязательными элементами состава: действием, причинной связью и последствием. Как подробно было развито выше, в группу элементов, характеризующих объективную сторону, входят и факультативные элементы: способ действия, время, место и другие. Если в конкретном составе предусмотрен один из факультативных признаков, он для этого состава является, как было указано выше, обязательным. Так как, далее, вина как элемент состава всегда связана с конкретным преступлением, то отсюда ясно, что в содержание умысла должно входить и знание этих дополнительных факультативных элементов, характеризующих объективную сторону. Поэтому, если лицо не знает того, что оказывает сопротивление представителю власти, оно не может отвечать за это преступление (ст. 73 УК РСФСР). Поэтому соучастник убийства, давший револьвер убийце, не может отвечать за убийство «особо мучительным способом» (ст. 136 УК РСФСР), если убийца не стрелял, а замучил жертву.
Самостоятельного внимания заслуживает вопрос, входит ли в содержание умысла сознание общественно опасного характера причинного последствия.
Закон (ст. 10 УК РСФСР) совершенно определенно включает в понятие умысла сознание лицом общественно опасного характера последствий своих действий. Поэтому глубоко ошибочными являются попытки ослабить значение этого прямого требования закона. Эти попытки, к сожалению, проникли и в учебник общей части советского уголовного права издания как 1948, так и 1952 гг.
Учебник общей части (изд. 1948 г.), с одной стороны, категорически утверждает: «Наличие вины умышленной предполагает не только сознание лица о фактических обстоятельствах, образующих соответственный состав преступления, но и сознание общественной опасности совершенного деяния». Утверждение, казалось бы, достаточно определенное. Однако, далее, на той же странице следует иное утверждение: «В силу сказанного при установлении умышленной виновности лица мы можем исходить из того, что сознание общественной опасности совершенного деяния по общему правилу всегда имеется у виновного. Поэтому для наличия умысла достаточно установить предвидение определенных фактических обстоятельств, принадлежащих к объективной стороне состава данного преступления».