Как только жеребенок встал на ноги, Василий осторожно вошел в денник. Злодейка захрипела и угрожающе прижала уши.
– Ладно, ладно, не тревожься, цел будет, не трону, – успокаивал он кобылицу.
Злодейка злым, настороженным взглядом следила за каждым движением Василия. От недавнего ласкового, ленивого покоя не осталось и следа. Она стояла сжавшись, подобрав мускулы и напряженно, нервно вздрагивала. Глаза сузились, и в них замелькали злые зеленоватые огоньки. Каждую минуту Злодейка могла броситься на человека. Тот, глядя в сторону, медленно приблизился к ней и протянул кусок сахару. После небольшого раздумья концами губ кобыла взяла сахар. Конюх долго оглаживал ее.
Злодейка постепенно обмякла, успокоилась, и в глазах ее опять затеплились ласковые желтоватые огоньки. Она хрупала сахар и терлась головой о плечо Василия, который осторожно, шаг за шагом приближался к жеребенку. Кобыла не протестовала. Подойдя вплотную к жеребенку, Василий сунул ему в рот палец. Жеребенок быстро зачмокал мягкими, теплыми губами. Тогда другой рукой Василий подтолкнул его под живот матери к самым соскам и отнял палец. Жеребенок потянулся следом, и теплое, душистое молоко полилось ему в рот.
Широко расставив негнущиеся ноги, жеребенок жадно тянул вкусную, душистую жидкость. Куцый, похожий на щетку для чистки керосиновых ламп, хвост раскачивался, как маятник.
– Хороший жеребенок, – сказал вслух Василий, стоя у двери и любуясь Браслетом.
– От Злодейки плохого не будет, – громким шепотом раздалось за его спиной.
Василий вздрогнул и обернулся. В коридоре, уцепившись руками за решетку денника, на двери повис конюх Сенька.
– Чего тебя раньше времени принесло?
Раскрыв рот до ушей, Сенька, сияя, глядел на вертящийся хвост, не удостаивая Василия ни взглядом, ни ответом.
– Василий Титыч, – наконец обратил на него внимание Сенька.
– Ну? – недовольно отозвался тот.
– Сразу видать, что классный будет, – указывая на жеребенка, зашептал Сенька.
– Уходи ты от греха, – гнал Василий Сеньку. – Кобылу растревожишь, молоко пропадет.
– Я еще вчера заметил, что она беспокоится, – пропуская замечание мимо ушей, продолжал Сенька.
– Сам ты беспокойный! – рассердился Василий. – И в кого ты такой уродился, в прадеда, что ли, Семена Мочалкина? – задавал себе вопросы Василий. – Мировой наездник был. На самом Барсе Первом ездил.