Я ощущала его эмоции в этот момент — дрожь нетерпения и желание, обрушивающееся на мою женскую чувственность иссушающим зноем.
Его голод задевал струны внутри меня.
Так было всегда, с самого первого момента встречи я чувствовала этого мужчину каждой клеточкой тела, а он умел разжечь во мне пламя, которое только усиливалось, узы незримых связей становились лишь крепче.
Я могла бы поддаться желанию, от которого бедра сводило легкой судорогой, могла бы подать ему знак и расствориться в бесстыжей, откровенной пряной мужской ласке.
Вновь испытать наслаждение, о котором раньше и мечтать не могла.
Могла бы, но…
Разве достаточно одного визита и ласкового жеста, чтобы забыть, как Алихан отгородился от меня за договоренностями?
Как он отчитывал меня и отрицал возможность любых чувств, как требовал лишь одного: быть послушной и ласковой девочкой в его постели, всегда готовой принять своего мужчину.
— Нам было так хорошо вдвоем, — задел губами кожу живота Алихан. — Я безумно скучаю по тем временам, когда мы были одни. Без всего. Без одежды.
Мысли путались, я стояла на распутье. Дать себе шанс побыть желанной женщиной?
Но что потом?
Этот мужчина уже глубоко задел мои чувства и ранил сердце заявлениями, что отберет моего сына. Намеки, будто через постель я смогу выбить регалии рядом со своим малышом, были оскорбительны.
Я любила его и была готова ждать, пока он изменится, а он был готов лишь рассыпать приказы и не спешил давать нашим отношениям шанс.
— Нет, Алихан, — ответила я, с трудом сдерживаясь от слез. — Оставь в покое мое нижнее белье.
Он приподнял голову и посмотрел мне в глаза. На секунду в его темных зрачках загорелся решительный огонь и неутомимое желание быть правым, быть первым и брать желаемое, невзирая ни на что.
Сейчас он был в шаге от того, чтобы снова бросить мне в лицо какое-то безумно оскорбительное требование или ультиматум.
— Если ты достаточно пообщался с моим сыном, используя меня, как передатчик, я попрошу тебя уйти.
Губы Алихана дернулись в усмешке, обнажая крепкие белоснежные зубы, глаза замерцали еще опаснее.
— Нет. Мне мало. Сколько месяцев я был лишен этого? — возразил мужчина и снова опустил голову, прижавшись щекой к моему животу.
Но на этот раз его взгляд был направлен мне в лицо.
— Ты все равно ничего не чувствуешь! — возмутилась я, пытаясь отодвинуться в сторону.