Бабушка умеет сказать емко и красочно.
Ладно, ей виднее. Петарда так петарда.
Я бабушку тоже люблю. Но это из-за нее моя неприязнь к начальству и страх перед собеседованиями. Ненавижу, когда мне приказывают, и терпеть не могу, когда задают вопросы с подковырками. Бабушка в этом мастер.
Бабушку я могу осадить: «Не лезь! Сама знаю! Не надо мной командовать!»
Начальству и рекрутерам так не скажешь. Они вызывают во мне глубокое отторжение. Чужие, высокомерные люди, которые внезапно решают, что имеют право мной распоряжаться. За деньги, да. Но, повторюсь, деньги – не главное. Я уже три года живу от гонорара к гонорару, покупаю продукты по акциям и скидкам, одеваюсь в дешевых интернет-магазинах, зато наслаждаюсь относительной свободой. И плевать я хотела на статус и престиж.
Бабушка меня за это уважает. Остальные считают инфантильной дурочкой. Но мнение остальных мне до фени.
Бабушка появляется в коридоре с папиросой в зубах. У нее полно дурных привычек.
– Проходи и рассказывай, – велит она, выпуская дым к потолку.
– Фу, – я разгоняю дым рукой, проходя в гостиную. – Вонища как не знаю где.
– Не ври. Это дорогие папиросы, импортные. Мне знакомые контрабандой привезли. Отборный элитный табак.
– Он воняет как «Беломор».
Бабушка покорно тушит папиросу в цветочном горшке и садится на диван рядом со мной.
– Рассказывай, что случилось.
– Два заработка из трех потеряла, – пожимаю я плечами. – Ерунда, прорвемся.
– Денег дать?
– Нет!
– А еще что стряслось? Кавалер обидел? Разложить тебе, что было, что будет?
Бабушка умеет читать мысли. И гадать на картах. Ничего из нагаданного не сбывается, но ей нравится ритуал.
– Я и так знаю, что было. А что будет… какая разница? Ба, не бери в голову. Просто Эдика редко вижу. Он все на работе да на работе. Шеф у него придурок. А мне обидно.
И я рассказываю ей все, выплескиваю обиду на Эдикового шефа. Хотя в глубине души понимаю: обижаюсь я вовсе не на шефа, а на Эдика.
Бабушка выслушивает меня молча. Ее морщинистая рука яростно наглаживает спину рыжего Семы. Черная Клякса вальяжно развалилась у моих ног. А Муха все еще хрустит на кухне кормом.
– Безобразие, – резюмирует бабушка и резким движением скидывает кота на пол. Тот смотрит на нее с презрительной укоризной, встряхивается и уходит, задрав хвост палкой.
Бабушка поднимается и начинает мерить шагами комнату.