– В руках у него ничего нет. И под ногтями тоже, кажется, ничего. Никаких синяков. Никаких видимых следов борьбы.
Они поднялись с колен.
– Состояние помещения подтверждает это.
Они огляделись.
Все на своих местах, ничто не перевернуто. Всюду чистота и порядок.
Это помещение располагало к покою. Камины по обоим концам освещенного бистро делали атмосферу не такой мрачной. Свет отражался от полированных досок пола, потемневших под воздействием времени и фермерских подошв.
Перед каждым из каминов стояли диваны и удобные кресла с подвыцветшей обивкой. Вокруг темных деревянных столов были расставлены старые стулья. Перед двустворчатыми эркерными окнами три или четыре глубоких кресла ждали, когда в них сядут посетители с горячим кофе с молоком и круассанами, или с виски, или с бургундским вином. Гамаш подозревал, что люди, толкущиеся под дождем, не отказались бы от горячительного стаканчика. Он подумал, что Оливье и Габри наверняка не отказались бы.
Старший инспектор Гамаш и его команда много раз бывали в этом бистро, с удовольствием ели перед ревущим камином зимой или попивали холодные напитки на террасе летом. И почти всегда говорили об убийствах. Но прежде ни разу перед ними не было мертвого тела.
К ним подошла Шарон Харрис, сняла свой дождевик, улыбнулась агенту Лакост, торжественно обменялась рукопожатием со старшим инспектором.
– Доктор Харрис, – сказал он, слегка кивнув, – прошу прощения, что пришлось потревожить вас в этот долгий уик-энд.
Она сидела дома, переключала телевизионные каналы, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто бы не учил ее жить, и тут зазвонил телефон. Этот звонок был как дар божий. Но теперь, глядя на мертвое тело, она понимала, что к Богу это не имело никакого отношения.
– Я оставляю вас здесь, – сказал Гамаш.
Через окно он видел местных жителей – они все еще толпились там, ждали новостей. Высокий красивый седой человек наклонился, чтобы слышать, что говорит невысокая женщина с всклокоченными волосами. Питер и Клара Морроу – местные жители и художники. Рядом с ними стояла прямая как жердь Рут Зардо, глядя в окно немигающими глазами, а при ней – ее утка, довольно надменное, судя по виду, существо. Непромокаемая шапка на Рут сверкала от влаги. Клара что-то сказала ей, но Рут ее проигнорировала. Гамаш знал, что Рут Зардо – злобная старая ведьма, любящая выпить. К тому же она была его любимым поэтом. Клара заговорила снова, и на сей раз Рут прореагировала. Даже через стекло Гамаш знал, что она сказала: «Пошла ты в жопу».