— Убийство милицейского начальника — серьёзное преступление и
крайняя мера. Есть предположения, кому Токмаков так насолил? —
спросил я.
— Кое-что есть. Он с самого перевода в Рудановск разрабатывал
банду Алмаза. Слышал о такой?
— Впервые слышу, — признался я.
— Немудрено, они действуют преимущественно в Рудановске и его
окрестностях, к нам не суются, — пояснил Смушко.
— На чём специализируются?
— На всём, что приносит деньги: грабежи, убийства, налёты.
Однако в последнее время Алмазу стал наступать на пятки Яша
Конокрад. На прозвище не смотрите — это он в прошлом лошадей
воровал, сейчас за всё подряд берётся.
— Другими словами, подозревать можно, что Алмаза, что
Конокрада?
— Да. Оба хороши, и оба могли пойти на такое. Есть ещё вопросы,
товарищ Быстров?
— Практически нет. С обстоятельствами смерти Токмакова я буду
детально разбираться на месте… Осталось выяснить — есть ли в
Рудановске хоть кто-то, на кого я бы мог положиться?
— Боюсь, что это вам тоже придётся выяснять на месте, — снова не
обнадёжил меня ответом Смушко.
— Тогда вопросов больше нет, — грустно произнёс я.
— Как планируете работать, товарищ Быстров? — поинтересовался
начальник угрозыска.
— Известно как. Поступлю в соответствии с заветом Наполеона
Бонапарта — ввяжусь в драку, а там будет видно.
— Что-то не очень ему помогла эта тактика, — хмыкнул Гибер.
— А у меня всё равно не осталось выбора, — развёл я руками.
В Рудановск я приехал ещё днём на казённом экипаже. Заезжать в
городское отделение милиции не стал, попросил возницу, чтобы
высадил меня в центре. Багажа при мне не было — договорились, что
его привезёт Степановна где-то через недельку, когда устроюсь.
Заодно и сама приедет.
Сильного впечатления Рудановск не производил, обыкновенный
провинциальный городок: в меру приятный, но сильно запущенный.
Сколько таких прошло у меня перед глазами — не счесть!
Прогулялся по главной городской улице — Советскому проспекту,
ранее, если верить до сих пор не снятым табличкам, он носил другое,
не столь революционное название — Благовещенский.
Улица поднималась в горку и заканчивалась оградкой вокруг
древнего церковного собора. Возле входа околачивались нищие в
страшных лохмотьях. Моё появление фурора не вызвало: эта братия
легко считывает, кто подаст милостыню, а от кого ждать
бесполезно.