Всего лишь раз в году на одну неделю
Большой и Малый храмы открывают свои двери, и жаждущих паломников
допускают на короткую беседу к жрецам. Здесь можно спросить о чем
угодно — о прошлом, будущем и настоящем. Можно попросить вылечить
болезнь и изменить судьбу. Но только один раз в жизни тебе
разрешают воспользоваться правом посещения храма. Я долго ждала
этой поездки. И здесь я с одной целью — узнать правду о том, кто я
такая.
— Рина Белавская. — Где-то в
отдалении прозвучал голос монаха.
Нас было двенадцать в коридоре, и
люди вокруг начали оборачиваться и коситься друг на друга. Какая-то
женщина не откликалась, задерживая очередь. Длинный белый коридор,
низкие полукруглые двери из сосны. Все страждущие сидели на лавках,
устроенных под навесом на улице. А в полумраке храма ожидали те,
кого должны вызвать в келью в двенадцать пополудни. Двенадцать
комнат — двенадцать посетителей.
— Рина Белавская!
Служащий храма еще раз с напором
произнес имя, а я вдруг осознала, что вызывают меня.
Вспомнила, что решила не называться
своим настоящим именем и придумала новое. Не знаю, почему.
Интуиция. Возможно, я боялась, что кто-то в городе из знакомых или
посетителей клиники может узнать о моей тайне и со мной перестанут
общаться. Мне нужны ответы на мои вопросы. Какая разница, кто
обратится с этими вопросами к отшельнику: известный артефактор из
Райе Анна-Роза, жительница Белого Царства Арианна Росса или
скромная работница полей из Междуречья Рина Белавская?
Я подхватила сумку и кофту, встала с
лавки и откликнулась:
— Простите, пожалуйста, это я.
Растерялась, очень нервничаю.
Служка с неодобрением посмотрел на
меня и проворчал:
— Келья двенадцать по коридору. Вас
примет монах Феодулий. Вещи оставляете здесь.
И почему меня это не удивляет?
Двенадцать — мой любимый номер.
Оставила сумку и кофту на
единственном в коридоре столе и, пройдя несколько комнат,
остановилась у двери. Постучала и выдохнула. Ну вот и все, через
несколько минут я буду знать правду.
В небольшой комнате с белыми
каменными стенами было прохладно и неуютно. В самом дальнем ее
конце у окна стояли стол и два стула. На одном из них сидел худой
пожилой мужчина в белом хлопковом балахоне, который по обычаю
носили отшельники.
— Проходите, — сказал монах хорошо
поставленным голосом и указал рукой на стул.