– Что с тобой приключилось, Билл? – спрашиваю я его.
– Я проскакал до заставы все девяносто миль, дюйм в дюйм. Поселенцы были спасены. И тогда мне дали овса. Песок вместо овса – замена не из лучших. А потом мне пришлось битый час объяснять, почему в дырке ничего нету, с чего это дорога тянется в обе стороны и почему трава зеленая. Говорю тебе, есть предел человеческому терпению. Схватил я его за шиворот и поволок вниз, под гору. А он всю дорогу лягается, у меня все ноги до колена в синяках, два-три укуса в руку и в большой палец – надо бы обработать.
– Но больше его нет, – продолжает Билл. – Ушел домой. Я показал ему дорогу в город и дал пинка – он метра на три отлетел, в нужном направлении. Жаль, конечно, терять выкуп – ну так ведь тут одно из двух: или выкуп, или мне прямая дорога в сумасшедший дом.
Билл пыхтит и отдувается, но на яркорозовом его лице царит выражение невыразимого удовлетворения и неописуемого счастья.
– Билл, – говорю я, – а у вас в семье сердечных заболеваний не случалось?
– Нет, – говорит он. – Ничего хронического. Только малярия и переломы. А что?
– Тогда можешь повернуться, – говорю я, – и посмотреть, что там у тебя за спиной.
Тут Билл поворачивается и видит мальчишку, белеет как простыня, плюхается на задницу и начинает бессмысленно щипать пальцами травку и перебирать веточки. Целый час я волновался – уж не тронулся ли он умом. А потом рассказал ему, что мой план начал действовать в данную конкретную минуту, что мы получим выкуп и уберемся отсюда еще до полуночи, если старик Дорсет примет наше предложение. Тогда Билл немного приободрился, даже выдавил из себя улыбочку и пообещал мальчишке изображать русского в войне с японцами, как только ему чуть-чуть полегчает.
Я разработал способ забрать выкуп без риска быть схваченным противной стороной, и эта разработка сделала бы честь любому профессиональному похитителю. Дерево, под которым должны были оставить ответ, а потом и деньги, стояло у дороги, вдоль дороги тянулась изгородь, а вокруг, сколько видит глаз – голые поля. Если бы тут притаилась банда констеблей, то всякого, кто придет за письмом – по дороге или через поле, – они увидели бы за версту. Но не-е-ет, родные! Со мной этот номер не пройдет! В половине девятого я уже сидел наверху – да, на дереве, спрятавшись почище древесной лягушки, – и поджидал посыльного.