§ 1.1. История документирования и признания документов иностранных государств
В эпоху раннего Средневековья развитие торговли с иноземными купцами привело к появлению ранних зачатков правовых норм в этой сфере. В качестве примера ученые приводят договоры князя Олега с греками (911 г.) князя Игоря с греками (944 г.), «глосса Аккурсия» (1228 г.) и ряд других документов.[13]
Древнерусская дипломатическая правовая мысль, нашедшая отражение в договорах с Византией (907, 911, 944 гг.), основывалась на нормах русского и византийского права, которые возводились в нормы права международного. Договоры о мире, дружбе и взаимной торговле обеспечивали русским послам, купцам и служившим в Византии наемникам личную безопасность, а также сохранность их челяди и имущества при жизни владельца и после его смерти. Последнее положение, как полагают, наиболее ранняя норма международного частного права Средневековья[14].
Российские историки, юристы международники (Ф. И. Кожевников, Д. Б. Левин, В. А. Рогов и др.) неоднократно обращались к исследованию первых договоров Руси с греками. В их работах рассматривались содержание и форма этих договоров как источников международного права, подчеркивался их прогрессивный характер. Эти договоры устанавливали более гуманный, чем в Европе, режим для иностранцев, отрицали право местного феодала обращать в свою собственность имущество умершего на его земле иностранца и ряд других важных положений[15].
Между тем, многие аспекты первых договоров Руси остаются еще до конца не выясненными. В «Повести временных лет» помещены четыре договора Руси с Византией, отнесенные летописцем к 907, 911, 944 и 971 гг.[16] Подлинность двух последних договоров (944 и 971 гг.) не вызывает сомнений: события, в результате которых они были заключены, засвидетельствованы как древнерусскими, так и византийскими источниками. А вот два первых договора вызывают серьезные вопросы, которые по сути и ныне окончательно не решены.
В историографической литературе берется под сомнение подлинность договоров 907 и 911 гг. Высказывается, в частности, мысль о том, что оба договора, приписанные Олегу, представляют собой искусственную конструкцию, возникшую в результате переноса на более раннее время сведений о вполне реальном походе Игоря и его последствиях