Внезапно налетаю на что-то влажное и
прохладное. Вскидываю глаза и цепенею. Передо мною стоит мокрый, голый Эмин. Ну
как голый, плавки – это такое легкое недоразумение, которое нетрудно исправить.
Слежу за капельками воды, скользящими с его
лица вниз, замирающими на подбородке, потом падающими на грудь. У мужчины
хорошо развита грудная клетка, этот удивительный человек тратит время еще и на
тренажерный зал. Нет у него сумасшедшей растительности на груди, всего лишь
заманчивая темная дорожка от пупка, скрывающаяся за эластичной тканью плавок,
дальше моя природная скромность не позволяет опустить взгляд.
— Я купаться… – голос сипит, во рту возникает
невообразимая сухость и полное отсутствие каких-либо слюней. Эмин не кивает,
даже не моргает, в упор смотрит мне в глаза темнеющим взглядом, от которого мое
тело покрывается мурашками, а низ живота начинает ныть от волнения.
Стоит истуканом, даже не делает попытки
прикоснуться, не сокращает расстояние между нами, которое и так минимально: еще
чуть-чуть и моя кожа будет соприкасаться с его кожей.
Я делаю шаг сама, обнимаю Эмина за шею,
прильнув к губам. Сама целую. Иногда инициативу следует брать в свои руки,
иначе до скончания века прождешь первого шага от принца.
Принц еще держится, не отвечает на мой
поцелуй, он словно мраморная статуя, только учащенное дыхание выдает в нем
живого человека. Прижимаюсь к его влажному телу, путаясь пальцами в волосах,
раздражая кожу подбородка щетиной. Что у мужчины в голове, только ему самому
известно, но где-то программу «выдержка» клинит, и Эмин уже сам начинает прижимать
меня к стене, отбирая ведущую роль. О нежности можно забыть. У меня через
минуту начинает дико болеть рот, но в мыслях и близко нет оттолкнуть мужчину. Я
упиваюсь его дикостью, его напором, отвечаю на поцелуи в такой же зверской
манере – голодного животного. Мы сейчас подобны двум первобытным людям,
осознавшим влечение друг к другу. Движения языка хаотичные, дерзкие, укусы на
грани боли с толикой ласки.
Его ладони обхватывают мои груди, сжимают
через бюстгальтер. Стону от этой грубой ласки и пронзившего меня удовольствия.
Соски напрягаются, требуя внимания, и пальцы сразу же находят их через тонкую
ткань. Виляю бедрами, трусь об его пах, чувствуя возбужденный член. Запах секса
витает вокруг нас, будоражит кровь, остается преодолеть небольшие формальности
в виде нашей одежды, и я отдамся этому человеку, не жалея ни о чем.