.
В учении о праве собственности Савиньи, как и многие буржуазные юристы начала XIX в., стоял на позиции римских источников, где право собственности определялось как наиболее полное господство лица над вещью. Таким образом, решалась догматическая задача выявления решающего признака отличия права собственности от других вещных прав (сервитутов, узуфруктов и т. п.). Оригинальность позиции Савиньи проявляется в вопросе владельческой защиты. Противопоставляя в области защиты владения право факту, Савиньи рассматривал владение как физическую возможность непосредственного обладания вещью с исключением какого бы то ни было воздействия на нее, исходящего от третьих лиц. Критикуя такой подход, Иеринг отмечал, что владение может осуществлять не только собственник, само оно есть не что иное, как внешняя видимость собственности. Защита владения как осязаемой реальности собственности служит защите самой собственности. И если практически ею может воспользоваться несобственник, причем иногда даже против собственника, то объективное предназначение такой защиты состоит в том, чтобы в случае спора облегчить владеющему собственнику бремя представления доказательств, сведя его к единственной ссылке на самый факт владения. Обеспечение беспрепятственного осуществления права собственности и его эффективной охране – вот в чем суть защиты владения[7].
В договорном праве издавна ведется дискуссия о значении воли сторон для договора. Как известно, приводящее к совершению сделки волевое действие слагается из воли и волеизъявления. Если они совпадают, то при соблюдении требований закона ничто не может воспрепятствовать наступлению нужного юридического эффекта. Сложнее обстоит в случаях расхождения между ними, когда приходится отдавать предпочтение либо внутренней воле, либо волеизъ явлению. Вплоть до середины XIX в. господствующая роль принадлежала теории воли, ярким представителем которой был Савиньи. Эта теория строилась на том, что в принципе договора нет, если волеизъявление не соответствует внутренней воле. Критикуя такой взгляд, одни отдавали предпочтение волеизъявлению (теория волеизъявления), а другие выступали вообще против разделения воли и волеизъявления, справедливо полагая, что действие как единый волевой акт налицо лишь при условии, что имеются сознание, воля, а также внешние, распознаваемые для других, формы их выражения (теория единства воли и волеизъявления).