Тут они встретили шедших по другой дорожке миссис Хёрст и Элизабет.
– Я не знала, что вы хотели совершить прогулку, – сказала мисс Бингли в некотором смущении, опасаясь, не расслышали ли они чего-нибудь.
– Вы обошлись с нами нестерпимо, – ответила миссис Хёрст. – Убежали, не сказав нам, что идете гулять.
Затем, завладев свободной рукой мистера Дарси, она предоставила Элизабет следовать за ними сзади. Ширина дорожки позволяла идти рядом лишь троим. Мистер Дарси почувствовал их неучтивость и тотчас сказал:
– Дорожка слишком узка для нашего общества. Лучше свернем в аллею.
Но Элизабет, у которой не было ни малейшего желания оставаться с ними, ответила со смехом:
– Нет-нет, не сворачивайте! Вы образуете такую очаровательную группу и выглядите на редкость авантажно. Но если добавить четвертую фигуру, все обаяние будет испорчено. До свидания.
Она весело убежала от них и, кружа по дорожкам, радовалась, что через день-два будет уже дома. Джейн настолько оправилась от болезни, что подумывала присоединиться вечером к обществу часа на два.
Когда после обеда дамы удалились из столовой, Элизабет взбежала наверх к сестре и, присмотрев, чтобы она оделась потеплее, помогла ей спуститься в гостиную, где две ее подруги встретили ее изъявлениями величайшего своего удовольствия. Элизабет еще ни разу не видела их такими любезными, какими они оставались целый час, пока в гостиную не вошли джентльмены. Собеседницами они были превосходными. Умели в подробностях описать бал, остроумно рассказать о забавном случае и с тонкостью высмеять своих знакомых.
Однако, едва вошли джентльмены, Джейн была забыта. Глаза мисс Бингли тотчас обратились на мистера Дарси, и он не успел сделать и трех шагов, как она нашла, что ему сказать. Он же обратился прямо к мисс Беннет и поздравил ее с выздоровлением. Мистер Хёрст также слегка ей поклонился и сказал, что «очень рад». Но выразить истинную радость и восторг досталось на долю мистера Бингли. Он был само внимание. Первые полчаса ушли на то, чтобы растопить камин пожарче из опасения, как бы она не озябла после своей теплой комнаты, и по его настоянию она пересела на другую сторону камина, подальше от двери. Затем он сел рядом с ней и больше до конца вечера почти ни с кем не разговаривал.
Элизабет, наклоняясь над шитьем в углу напротив, подмечала все это к большому своему удовольствию.