– Ди-ко-вин! Ди-ко-вин! – азартно взвыли зрители.
– Ну не колдун я! – взмолился в ответ тот. – И так больше дал, чем сам ведал! Вон, ведь по наитию половину сладили!
– Ну, как же, Никола? – продолжал увещевать князь. – Мы все очень просим: дай диковин. Ведь так?! – замахнувшись невесть откуда взявшимся мечом, прикрикнул он.
– Просим, просим, просим! – завелась толпа. – Дай ди-ко-вин! Дай ди-ко-вин! – скандировали зрители, и по мере того, как они заводились, пятно света, выхватывавшее ранее только первые ряды, постепенно расширялось, показывая все новые и новые лица. – Ди-ко-вин про-сим! Ди-ко-вин дай! – орали всех мастей князья и прочие посетители, не вставая, впрочем, с мест. Только теперь пенсионеру стало ясно, что причина их неподвижности – столбы, к которым они накрепко привязаны были.
– Дмитрий Иванович, князь, да что же это?! – Булыцкий пораженно уставился на князя.
– Это – гво-о-о-о-оздь сего-о-о-о-о-о-одняшней про-о-о-о-ограммы! – растягивая гласные, залихватски проорал конферансье. – Встречайте! Тох-та-мы-ы-ы-ы-ыш!!! – перекрикивая звон литавр, выкрикнул князь. Толпа радостно взревела, и на сцену на смешном детском велосипеде выкатил правитель Золотой Орды. Одетый в нелепое обтягивающее трико, он, под восторженный рев зала, проехался на своем драндулете по манежу и замер, глядя в упор на князя.
– Что происходит? – обалдело вертел головой преподаватель, не понимая, что это за фарс и какое, собственно, место в нем выделено ему: Николаю Сергеевичу Булыцкому.
– Дай ди-ко-вин! Дай ди-ко-вин!!! – орал зал, заводимый Дмитрием Ивановичем.
– Диковин дай, чужеродец, – громко прошипел кто-то за сценой. Булыцкий, повернувшись, тут же подался назад: прямо на него ехал Тохтамыш. Вот только детский велосипед каким-то невероятным образом превратился в каток, грозящий смять и перемолоть все до единой косточки перепуганному трудовику.
– Оставьте меня в покое!!! Все!!! – закрываясь руками, проорал учитель.
– Никола! Никола! Очнись ты! – хлесткая пощечина привела его в чувства, разогнав остатки сна.
– А? Что? – подскочив на топчане, прохрипел очнувшийся Булыцкий.
– Никола, угомонись! Что с тобою?!
– А, Ждан, – тяжко выдохнул Николай Сергеевич. – Все в порядке. Сон дурной, – помотал он головой. Сердце колотилось, липкий пот противной пленкой покрыл спину, мелкая дрожь волной прошла по всему телу.