С. КОРЗУН: Котов или собак, если уж об этом речь зашла?
Т. ТОЛСТАЯ: У нас дома были собаки всегда. У моих родителей. А так я всегда мечтала иметь большого, очень жирного кота. Очень хотела. Но невозможно, потому что я езжу, а кот требует постоянного присмотра.
С. КОРЗУН: И дома никто не остается? Не с кем оставить кота бывает?
Т. ТОЛСТАЯ: Так бывает. Да. Не остается и невозможно совершенно.
С. КОРЗУН: То есть вы ответственны за тех, кого приручаете?
Т. ТОЛСТАЯ: Безусловно. Ну, что Вы, конечно. Не продам кота за бутылку водки, нет.
С. КОРЗУН: В родственниках давайте чуть-чуть, может быть, разберемся. Сестра Наталия Толстая, писатель скандинавист, преподаватель в Питере.
Т. ТОЛСТАЯ: Отдельно писатель, отдельно скандинавист.
С. КОРЗУН: Писали вместе что-то?
Т. ТОЛСТАЯ: Нет, мы вместе ничего не писали. Мы издавали вместе под одной обложкой.
С. КОРЗУН: А под одной обложкой просто. То есть «Сестры» и что там еще было?
Т. ТОЛСТАЯ: «Двое». «Сестры» – это просто старое издание. Это практически то же самое, только «Двое» дополнены. А дело в том, что я в начале 90-х годов жила за границей, а она жила здесь. И мы с ней писали параллельно разные вещи. Никак не сообщаясь. А потом как-то посмотрели и увидели, что мы описываем одну и ту же эпоху в разных жанрах. Я писала в основном статьи такие полужурналистские, а она писала прозу. И наш круг интересов очень схож. Мы решили соединить это под одной обложкой, потому что нас очень многое связывает. И в то же время разделяет.
С. КОРЗУН: Конкуренция существует на уровне литературы?
Т. ТОЛСТАЯ: Нет.
С. КОРЗУН: Совсем нет никакой? Вообще с сестрой дружны были? Она старшая ваша сестра, да?
Т. ТОЛСТАЯ: Да, я очень с ней дружна.
С. КОРЗУН: Не ссорились в детстве никогда?
Т. ТОЛСТАЯ: Она старше. Не получается ссориться.
С. КОРЗУН: Из ваших двух самых известных дедов Алексея Толстого и Михаила Лозинского – к кому ближе по духу?
Вообще как вот в вашей семье какая-то конкуренция между ними или воспоминания?
Т. ТОЛСТАЯ: Нет, ну, я не застала Алексея Николаевича, он умер в 1945 году. Михаил Леонидович, соответственно, десятилетием позже. Ну, я их не помню. То есть я и Михаила Леонидовича не помню в этом смысле. Они совсем разные, как я их понимаю. Совсем разные семьи, совсем разные приоритеты, характеры, установки. Тут есть такая вещь, как генетика. Вот мне генетически гораздо ближе Алексей Николаевич. И я его понимаю. Я его изнутри знаю. Я знаю, как он писал. Я открываю его текст, и я вижу, что он делал. Вижу, как он водил рукой, не важно пером или машинкой. Я это понимаю.