– Да, нам рассказали уже про рязанских, – торопливо сказал Крот, чтобы нарушить наступившее тягостное молчание. – А дальше по ветке, за Рязанским проспектом, нет ничего?
– А чего там может быть? Выхино – открытая станция, а что за ней творится – неведомо. Там дальше уже Люберцы. Не знаем, есть ли там живые. Хотя слухи разные ходят. Говорил человек с Рязанки, что иной раз словно бы кто скребется к ним с поверхности, – даже вроде голоса часовые слышали. Но не открыли – побоялись. На самом деле, кому там скрестись, через двадцать-то лет? Либо это им мерещится от нечистой совести, либо это души неприкаянные стонут.
Услышав это, Крот с интересом глянул на коменданта, а тот невозмутимо продолжал:
– Сталкеры здешние – те условные сигналы знают, и им рязанские открывают. А если нет, так любой сталкер знает, что может до нас дойти, – впустим. И еще в туннеле есть лаз, только своим известный.
– А нас-то впустите обратно, когда наверх сходим? – как бы в шутку спросил Крот.
– Об этом не тревожьтесь – мы вас одних наверх не отпустим, – улыбнулся комендант. – Петр Николаич проводит, он у нас главный добытчик, все окрестности знает досконально. И обо всех тонкостях вам расскажет.
Крот понял – комендант намекает, что с ним лучше дружить, иначе ничего у них не выйдет.
Тут та же девушка внесла на подносе тарелку с самодельным печеньем, и все замолчали, ожидая, пока она выйдет. Крот с удовольствием прихлебывал чай – хоть и жидкий, но, кажется, настоящий, видно, еще из прежних запасов.
Пришлось заново пересказать коменданту, как добирались, и в общих чертах – что теперь творится в большом метро. Крот весь измаялся – день был бурный, хотелось уже съесть что-нибудь поосновательнее жидкой похлебки и чая с печеньем, выпить, расслабиться.
Напоследок комендант еще раз предупредил:
– От парка держитесь подальше и слухам, что здесь ходят, не верьте. А то вам такого порасскажут – мол, оборотни там живут, и все такое. Если чего не поймете – идите ко мне, будем вместе разбираться. Держите, так сказать, в курсе.
Когда уже выходили, столкнулись в дверях с худым, нервным мужиком.
– Что у тебя, Андреич? – спросил комендант.
– Терехина хулиганит.
– А чего она?
– Так это… велено ж было игрушки сжечь. А она не хочет. Не отдает. Не силой же отбирать?
– Тьфу, – досадливо крякнул комендант, почесав в затылке, – ладно, не трогай ее пока. Вот чумовая баба! Сказали всем – от этих игрушек зараза одна, грязь собирают. Ладно, я с ней сам потолкую.