Король – тоже очень редкий тип. Он перемещается на соседнюю клетку, отчего его иногда путают с пешкой.
В следующей нашей лекции мы расскажем вам, как по внешнему виду можно распознать разные типы характеров…
– Вопросы есть? Да вы, в последнем ряду, пожалуйста…
– А скажите… а кто сделал нас такими?
– Ну, кто… природа, кто…
– Нет, но… с какой целью?
Как с какой целью, чтобы побеждать противника! Вы посмотрите – есть черные, есть белые, которые враждуют друг с другом. Какое-то время – назовем это время эпохой шашек – все мы были одинаковыми. Но со временем в боях черных и белых победу стали одерживать те, у которых армия была разнородная. Кто-то нападал, кто-то защищал короля, кто-то рисковал собой в первые минуты битвы…
– Да нет… я спрашиваю – а зачем вообще это нужно… чтобы бились?
– Как зачем, за ресурсы…
– А за какие ресурсы?
– За клетки, за какие же еще.
– А зачем нам клетки?
– Молодой господин, кончайте глупости болтать! Выведите его кто-нибудь…
– Ну что я могу сказать… законы-то ваши не действуют.
– Простите?
– Не действуют законы ваши. И все тут. Слоны как хотят ходят, ладьи катятся, ферзи…
– Вы уверены?
– Именно так.
– И… как вы это собираетесь объяснять?
– А что я, вы психолог, вы и объясняйте!
– У меня есть только одно объяснение происходящему.
– И какое же?
– Мир погиб.
– Погиб?
– Да. Я еще не знаю, что случилось… Но мира, каким мы его знаем, больше не существует.
Вьется дымок над пепелищем.
Рассыпаются шахматные фигурки с доски, катятся кто куда, припорошенные редким снегом…
По новой переписываю роман многолетней давности. Все-таки интересно менять текст, написанный давным-давно. Читаю, как герой пишет пером по бумаге, машинально переправляю на шариковую ручку, а теперь еще придется перелопачивать все страницы, убирать чернильницу, то есть, слово «чернильница», а ведь есть еще и экипажи, которые не грех заменить на автомобили…
Вырабатываю план действий. Думаю сначала переписать роман на предмет технических огрехов, а потом уже менять стиль повествования, чтобы не было перлов вроде В первое мгновение после того, как в комнате стало пусто, мне показалось, что я просто-напросто бредил в эти минуты, бредил, переутомленный долгой напряженной работой или беспощадными перепадами погоды; однако, события последних дней отучили меня относить все малопонятные явления к игре больного рассудка: во всяком случае теперь недолгая материализация собственных персонажей казалась мне более чем естественной.