Паттерн не только должен быть чистым от чуждых паттернов, но и должен быть чисто опытным. Предшествует паттерн видимых цветов, а не стереотипов. Предшествует паттерн внешних форм как зримых, данных в перспективе, а не как реально сконструированных, могущих быть познанными осязанием, а не зрением. Предшествует паттерн звуков в их актуальном тоне, высоте и громкости, в их обертонах, гармонических сочетаниях, диссонансах. На эти паттерны нарастает оболочка ассоциаций, аффектов, эмоций, зарождающихся тенденций. За их пределами возможен урок, но внутри них урок не может быть введен ни дидактически, ни моралистически, ни по способу социального реализма. К паттернам также прирастает сам субъект, с его переживанием опыта, с его способностью удивляться, благоговеть и очаровываться, с его готовностью к приключению, вызову, размаху, великодушию, величию.
Требуемая чистота паттерна переживания нацелена не на обеднение, а на обогащение. Она подразумевает отсечение чуждого, чтобы позволить переживанию обрести полноту дополняющих его чувств. Она позволяет переживанию вместиться в его собственные паттерны и принять свое собственное направление расширения, развития, организации, осуществления. Так переживание становится ритмичным, одно движение с необходимостью порождает другое, а то, в свою очередь, порождает третье. Напряжения возникают, чтобы разрешиться; вариации множатся и усложняются, оставаясь, однако, внутри замкнутого – в пределе – органического единства.
Полностью развитый смысл интендирует нечто мыслимое. Но смысл опытного паттерна элементарен: это сознательное осуществление преображенного субъекта в его преображенном мире. Этот мир можно считать иллюзией, а можно считать более истинным и более реальным. Из пространства, в котором мы физически живем, мы переносимся во внутреннее пространство картины; из времени сна и бодрствования, работы и отдыха, – во время музыки. От давлений и детерминизмов домашней и деловой жизни, экономики и политики мы переходим к силам, воплощенным в танце; от конвенционального и обыденного использования языка – к звукоизвлечениям, которые сознательно концентрируются, моделируются, совершенствуются. Преображается не только мир, но и субъект. Он перестает быть заменяемой частью, встроенной в готовый механизм мира. Он перестает быть ответственным исследователем, доискивающимся того или иного аспекта универсума или ви́дения целого. Он становится просто самим собой: пробуждающейся, экстатической, порождающей свободой.