1074 b). На мой взгляд, именно потому, что боги суть наивысшие из субстанций, Аристотель также называет науку о сущем как таковом, науку о субстанциях, теологией.
Вот то, чего ищет и на что притязает Аристотель: доказательная, аподиктическая наука о сущем как таковом. Вот то, что он понимает под философией. Эта наука – «искомая», но не потому, что до Аристотеля философии не было вовсе (мы уже сказали, что со времен Гесиода и до Платона существовали знания, именовавшиеся философией), а потому, что до Аристотеля философия не была наукой. И не была по двум причинам: во-первых, потому, что она не была аподиктическим, доказательным знанием; во-вторых, потому, что она не была «единым» знанием: ей недоставало формального, строго определенного собственного предмета. Для Аристотеля таким предметом становится сущее как таковое, или субстанция. Поэтому Аристотель убежден в том, что не только достиг своей цели, но и реализовал в этой идее философии все то, что было скрытым и неосознанным двигателем более ранней философии, особенно философии Гераклита, Парменида, Платона. «Таким образом, вопрос, который ставился издревле, теперь и всегда, и всегда доставлял затруднение, – вопрос о том, что такое сущее (τί τὸ ὄv), – есть не что иное, как вопрос о том, что такое субстанция (τίς ή οὐσία)» (Met., 1028 b 2).
Не только этот вопрос, но и это знание, эта наука есть «эпистеме и Нус»; другими словами, она выполняет, в качестве науки, определенную интеллектуальную функцию: быть мудростью. Возможно ли это? Таков второй пункт, который предстояло выяснить Аристотелю.
II. Философия как интеллектуальная функция
Мы остановились на том, что всякая философия – это вид знания; и, как любой вид знания, она исполняет ту интеллектуальную функцию, сообразно которой его обладатель называется σοφός. Но помимо этого, и принимая во внимание своеобразный характер философского знания, Аристотель должен был задаться вопросом о том, способна ли эта аподиктическая наука о сущем как таковом, в этой особой форме, наделить носящего имя σοφός той особенной формой знания, которая называется Мудростью. Итак, Аристотель должен будет сказать нам, во-первых, что такое – в строгом смысле – σοφός, и во-вторых, можно ли считать философию в том виде, в каком он ее себе представляет, Мудростью.