– Как тебя зовут, милая? – спросила она.
– Ли. Ли Демарко. Мне десять лет.
– Хорошо, Ли, приходи с папой в понедельник ровно в шесть часов и не забудь фартук. – Взгляд Ника сказал ей, что фартука у них нет. – Но если у тебя его нет или ты забудешь, у меня есть лишние.
Ли улыбнулась, и ее личико осветилось.
– Ты хочешь научиться печь какой-то особый пирог? – спросила Вероника у девочки. – На первом занятии я планирую заняться яблочным, но не скрываю и рецепты моих особых чудо-пирогов, если кто-то решит испечь один из них.
Девочка покосилась на отца, потом уставилась в пол.
– Яблочный подойдет. На прошлой неделе я пробовала его за ужином. Очень вкусно.
Девочка явно выбрала какой-то из особых пирогов, но не хотела говорить об этом в присутствии отца.
– Ах да, мой яблочный пирог «Счастье», – сказала Вероника.
– Я действительно почувствовала себя счастливой, когда его ела, – согласилась Ли, но ее плечики поникли.
Ник взъерошил волосы дочери.
– Что ж, не станем больше тратить твое время, Вероника. Прости, что напутали. Значит, увидимся в понедельник в шесть.
Ему было настолько неловко, что Вероника его пожалела. Она хорошо разбиралась в людях, именно это позволило ей прославиться своими пирогами. Но почему Ник Демарко так спешит уйти, понять не могла. Скорее всего, служебные дела.
Не успела Вероника запереть дверь, как снова позвонили.
На этот раз на крыльце стояла только Ли Демарко. Ее отец остался на дорожке. Он поднял руку, и Вероника кивнула ему.
– Да, милая? – обратилась она к Ли.
– Я вспомнила, какой особый пирог хочу научиться печь, – прошептала Ли. – Но пусть это останется тайной, если можно.
– Конечно.
Закусив губу, Ли обернулась, желая убедиться, что отец не услышит.
– Я хочу научиться печь пирог, который вы делали для миссис Бакмен. Она моя соседка. На прошлой неделе она пригласила меня перекусить после школы и дала кусок этого пирога. Она сказала, что вы испекли его специально для нее. Она сказала, что от него и у меня улучшится настроение.
Сердце Вероники сжалось. Пирог, который она испекла для Аннабет Бакмен, назывался «Душа», шу-флай, единственный, который, судя по всему, помогал Веронике почувствовать себя ближе к бабушке. Ничего особенного, просто черная патока и посыпка из крошек с коричневым сахаром, его теперь редко встретишь, но Вероника его любила. Ее бабушка выросла, готовя этот пирог для своей семьи в самые безденежные времена, и Рената Руссо говорила, что была бы счастлива больше никогда в жизни не печь шу-флай и иметь доступ к фруктам, хорошему шоколаду и другим восхитительным ингредиентам. Но однажды, в первые недели по возвращении в Бутбей-Харбор, Вероника так затосковала по бабушке, что впервые испекла шу-флай, и когда запахло густой патокой и посыпкой из крошек с коричневым сахаром, ощутила в комнате ее присутствие. Она почувствовала ее так близко – ее любовь, все то, что она сказала бы Веронике теперь. Боже, насколько иначе сложилась бы жизнь, будь бабушка жива, когда Вероника забеременела. Скорее всего она оставила бы ребенка, а не отдала на усыновление. Бабушка взяла бы их в свой дом.