Хронограф:
29 октября 1830 г. Из Болдина в Петербург
Пушкин:
Отправляясь в путь, писал я своим, чтоб они меня ждали через 25 дней. Невеста и перестала мне писать, и где она, до сих пор не ведаю. Каково?
Хронограф
30 сентября 1832 г.
Пушкин:
Я только завидую тем из друзей моих, у коих супруги не красавицы, не ангелы прелести, не мадонны. Знаешь русскую песню —
Не дай бог хорошей жены,
Хорошу жену часто в пир зовут.
Хронограф:
3 октября 1832 г.
Пушкин:
Видишь ли, что я прав, а ты кругом виновата? Виновата потому, что всякий вздор забираешь себе в голову, и потому, что кокетничаешь со всем дипломатическим корпусом!
Хронограф:
Зато говорят, что она была хорошей хозяйкой в доме, вся в заботах… Так?
Пушкин:
Оба письма твои получил я вдруг, и оба меня огорчили и осердили. Ну, ты и хороша! Ты пляшешь под чужую дудку; платишь деньги, кто только попросит; эдак никакое хозяйство не пойдет. Пожалуйста, не стягивайся, не сиди, поджавши ноги, и не дружись с графинями, с которыми нельзя кланяться в публике. Я не шучу, а говорю тебе серьезно и с беспокойством. Сплетен о тебе много. С тех пор, как я тебя оставил, мне страшно за тебя. Дома ты не усидишь, поедешь во дворец. Если поедешь на бал, ради бога, кроме кадрилей хотя бы не пляши ничего!!!
Хронограф:
Ну, и как? Прислушалась она к советам мудрого мужа?
Пушкин:
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят – я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн – таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).
Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол, и трескается лед…
Милая моя женка, есть у нас здесь кобылка, которая ходит и в упряжи и под верхом. Всем хороша, но чуть пугнет её что на дороге, как она закусит поводья, да так и несет верст десять по кочкам да оврагам – и тут уж ничем ее не проймешь, пока не устанет сама. Получил я, ангел кротости и красоты! письмо твое, где изволишь ты, закусив поводья, лягаться милыми и стройными копытцами, подкованными у M-me Katherine. Надеюсь, что теперь ты устала и присмирела. Жду от тебя писем порядочных, где бы я слышал тебя и твой голос – а не брань, мною вовсе не заслуженную…