Но почему-то даже теперь он не радовался этому. Да, доказал. Но он не мог ответить на главный вопрос – кто такой Кондрат Архипович Харитонов? Это автомат по устранению тиранов и осчастливливанию народов, или всё-таки человек?
Если он задался таким вопросом, он уже не автомат. Автоматы не знают противоречий, они только сбиваются с программы. Значит, он всё-таки может быть человеком, которым он себя не ощущал. Настоящего Человека, прожившего жизнь не зря, делает таковым человечность – любовь к людям, сострадание, отзывчивость, чуткость. Но он никогда не переживал всего этого. Им руководила лишь мысль, осмысленная цель, пусть и благородная, но бездуховная. Любил ли он когда-нибудь и кого-нибудь? Наверно, всё-таки да. Он органически ненавидел, если можно говорить о столь сильной эмоции, любую несправедливость, угнетение, насилие, боль. Где-то в глубине своего сознания он мечтал навсегда покончить с ними. Но он приучил свою мысль не выходить за пределы своей миссии, задания, конкретной операции.
А люди? Любит ли кто-нибудь его самого? Наверно, да. Но как можно сердцем полюбить человека, которого не знаешь? Которого не понимаешь, даже если разумом осознаёшь, что этот человек-освободитель? Значит, его любят заочно, фигуру абстрактную, почти мифическую, как Кетцалькоатль1.
Он мог понять, каково это – быть Кетцалькоатлем. Знал ли древний пророк, что он делает? Какое благо принесёт людям то, чему он их научил? Ждал ли он благодарности, всеобщей любви, уважения, почёта? О чем он вообще думал? Наверно, ни о чём. Иначе… иначе что-нибудь пошло бы не так…
Для него Кетцалькоатль – не имя. Кетцалькоатль – профессия.
«Их имена неизвестны —
О них лишь слагают песни…»
Так говорили о людях его профессии в годы его молодости. Так, или как-то в подобном роде. Харитонов иногда приходил к выводу, что если бы он сам о себе так думал, он не смог бы быть разведчиком. Не так то легко постоянно думать о том, что совершаешь подвиг ради чьего-то счастья. Слишком велика ответственность, и слишком велик соблазн встать в позу героя, требовать особого к себе отношения. И Харитонов не думал.
Во многом и благодаря этому события, которые произошли в России в конце ХХ века, не могли Харитонова разочаровать, потому как он никогда и не очаровывался. Но теперь, после осознания того, что он не робот, он начал страдать бессонницей. Те кто жил, пусть и строя иллюзии, боролся за идеи и горько разочаровывался, хотя бы жил полной жизнью, становился с каждым годом мудрей или же страдал. Но и страдания можно считать неотъемлемой частью человеческой жизни. Возможно даже, что поиски и разочарования – главные её двигатели.