«Он высказывался за некий идеал «социалистического человека», с недоумением взирающего на меркантилизм мира, трудящегося на благо общества, в котором живет, а не ради выгоды. Он весьма критически относился к успехам промышленности Советского Союза (!), где, по словам Гевары, все выполняют и перевыполняют производственный план, но исключительно ради большей зарплаты. Гевара не считал советского человека действительно новым типом человека. Он приравнивал советских людей к «янки», только несколько иного типа. Он наотрез отказывался участвовать в создании на Кубе еще одного «американского общества».
Следовало бы упомянуть, что Гевара в этой связи не дал себя труда изучить американское общество, да и в США он побывал разве что для того, чтобы произнести речь с трибуны ООН, не проявив ровным счетом никакого интереса к стране. Когда Морис Цейтлин в очередной раз спросил его, чего бы он хотел от Америки, Че лаконично бросил в ответ: «Исчезнуть».
В аспекте явного сходства спартанской программы Че Гевары с еще одним экономическим фиаско, как, например, пресловутый «Большой скачок»[17], стоило бы сказать, что и себя он не щадил. Работал как вол, был абсолютно равнодушен ко всякого рода материальным благам, комфорту и занимался физическим трудом даже при выключенных камерах журналистов. Таким образом, он стремился приравнять себя к тем, кто терпит лишения, сражаясь в Африке или где-нибудь еще в мире, вкушает горькие плоды «холодной войны». Убийство Патриса Лумумбы[18] в Конго, вероятно, произвело на Че столь же глубокое впечатление, как и в свое время свержение Хакобо Арбенсы Гусмана в Гватемале. Он принадлежал к тем немногим, для кого убеждения и их воплощение на практике, по сути, одно и то же.
Правда, у него все-таки было чувство юмора. У меня хранится видеозапись его выступления в одном из первых выпусков «Встреч с прессой» в декабре 1964 года, во время которого он отвечает на вопросы акул телесетей. Когда кто-то из них перечислил ему, какие условия следует выполнить Кубе для получения благословения США, Гевара с улыбкой ответил: «О каких условиях вы говорите? Мы же не требуем от вас отказаться от расовой дискриминации». Айседор Фейнстейн Стоун, большой скептик уже по характеру своей профессии, и тот не сумел совладать с эмоциями: «Он был первым мужчиной, который показался мне не только симпатичным, но и настоящим красавцем. Его курчавая рыжеватая борода придавала его облику сходство и с фавном и вместе с тем с Христом, каким его преподносят на картинках в воскресных школах… Он говорил с потрясающей рассудительностью, зачастую скрывающей апокалиптические видения».