Историки говорят, что причина, по которой игумен Соловецкого монастыря Филипп был призван Иваном Грозным в Москву для митрополичьего служения, – это весьма своеобразная религиозность царя. Свой опричный двор в Александровской слободе он превратил в пародию на монастырь. «Монахами» были сами опричники, распорядок дня включал длительные богослужения, царь звонил в колокола, а на трапезах читали вслух жития святых, как это принято в настоящих монастырях. «Набожность» странная, но в понимании царя его деяния, очевидно, требовали благословения достойного епископа. В том, что игумен Соловецкого монастыря Филипп – фигура во всех смыслах достойная, сомневаться не приходилось. Его служение на Соловках выдвинуло монастырь в число самых деятельных в России. Чего стоила одна только инфраструктура, самая современная для своей эпохи, которую оставил после себя митрополит Филипп: сеть каналов между озерами, мельницы и т. д. Сегодня митрополита Филиппа назвали бы инноватором. Но главное – для этого человека подлинной мерой всех вещей было Евангелие. И царь в своих ожиданиях относительно будущего московского митрополита ошибся.
Опричнину святой Филипп не принял и осудил сразу же – еще до возведения на митрополичий трон. Есть даже сведения, что будущий епископ должен был заранее подписать грамоту, что не станет вмешиваться в дела опричнины, а взамен ему дали устное обещание позволять заступаться за отдельных жертв. Будущий митрополит Филипп принял эти условия. Сам факт такого «соглашения» свидетельствует о том, что неприятие опричнины соловецким игуменом ни для кого не было секретом. Вопрос, почему же Филипп все же согласился, до сих пор открыт. Один из самых правдоподобных ответов, думаю, таков: он верил в силу христианского слова. И именно здесь, в столице, в гуще событий и в непосредственном общении с царем, у него был шанс уговорить правителя отказаться от террора в отношении своего же народа.
Однако чуда не произошло. Иван Грозный не услышал митрополита, которого сам же пригласил в Москву. И более того, вероятно, был немало удивлен, что тот, кого он лично облагодетельствовал, вдруг начал открыто и жестко царя критиковать. 22 марта 1568 года во время богослужения митрополит Филипп обратился к Ивану Грозному с проповедью: «В самых неверных, языческих царствах есть закон и правда, есть милосердие к людям – а в России нет их! Достояние и жизнь граждан не имеют защиты. Везде грабежи, везде убийства, и совершаются именем царским!» За достоверность этих слов историки не ручаются. Есть версия, что за митрополита Филиппа эти слова произнес Николай Карамзин, но главный нерв взаимоотношений Церкви и власти здесь точно задет. Одна из составляющих миссии Церкви – доносить Божию правду до людей, в том числе – до сильных мира сего. Это означает одну простую вещь: честно указать, насколько все происходящее сочетается с Евангелием. Именно с Евангелием, а даже не с мнением конкретного епископа, каким бы достойным и духовным он ни был. Например, Патриарх Московский и всея Руси Кирилл так высказался в своей проповеди в Пюхтицком монастыре, в Эстонии, 15 июня 2013 года: «…Подобно Христу, мы, Церковь, не свои слова произносим, не от своей собственной мудрости, и Патриарх вам говорит не от самого себя и не на себя ссылается, а на Господа, на Слово Божие, хранимое в Церкви. Как бы ни оправдывали грех ссылками. на какие-то “правильные” формы политического устройства, мы все равно говорим и будем говорить, что грех – это грех, вызывая на себя огонь, вызывая критику, вызывая на борьбу с нами людей могущественных.»