Природа плачет, плачет и Степан, направляя свою лодку к берегу. Выбравшись на сушу, он карабкается на крутой берег. Скользит по мокрой глине. Так и не осилив подъема, в отчаянии бросается ничком на глинистый берег. Ему вспоминаются добрые лица монахинь и послушниц, и его пальцы судорожно сжимаются в кулаки, загребая в ладони размываемую ливнем илистую грязь. Он подтягивает ноги к животу, становится на колени и воздевает кулаки с жидкой грязью к небу. Затем размазывает глину по лицу. Он поднимает глаза к небу, и струи дождя, смешиваясь со слезами, омывают перекошенное страданием лицо юноши.
36
Утренний лес, умытый грозой, был наполнен веселым щебетом птиц. Степан сидел на берегу, уронив голову на руки. Казалось, что он дремлет. Но вот он поднял голову и увидел радугу, перекинутую через реку, словно огромный разноцветный мост. Степан стал на колени и прошептал: «Прости меня, Господи, дай же быть с Тобою до конца и не поколебаться в тот час, когда Ты мне пошлешь испытание моей веры». Он встал, осмотрелся кругом, увидев лесные цветы, сорвал их и пошел к своей лодке.
Подплыв к тому месту, где была затоплена баржа, Степан положил на воду цветы, перекрестился и, взяв в руки весла, в глубокой задумчивости стал равномерно и ритмично грести, направляя лодку против течения. В душе его зазвучало торжественное покаянное песнопение. А на воде сиротливо покачивались лесные цветы.
37
Во двор Иверского монастыря въехал автомобиль. Из него вышел Коган и бодрой походкой направился к одному из зданий.
В бывшем кабинете игуменьи сидел Крутов. На столе стояла бутылка с водкой, и соленые огурцы, и помидоры в глиняной миске. Он играл на гармони и пел унылую песню:
Ах, барин, барин, скоро святки,
А ей не быть уже моей.
Богатый выбрал, да постылый,
Ей не видать отрадных дней…
Зашел Коган, увидев эту картину, укоризненно покачал головой:
– Что же ты, товарищ Крутов, какой пример своим бойцам показываешь?
– Я в бою пример показываю, – и он потянулся к бутылке, – врагов революции били и будем бить, а выпить русскому человеку иногда очень нужно. – Он плеснул себе в стакан, выпил и безнадежно махнул рукой. – Впрочем, тебе, Илья Соломонович, этого не понять.
– Некоторые вещи, товарищ Крутов, мне действительно трудно понять, но давай перейдем к делу. Завтра рано утром выступаем, так что готовь отряд.