Закончив разговор, Эзио кладет мобильный на столешницу возле малахитовой пепельницы, прикуривает сигарету, как ни в чем не бывало принимаясь за свой томатный суп с базиликом и фокаччу.
Он слишком часто курит.
Порой мне кажется, что сигарета — неотъемлемая часть его самого. И меня тоже.
Каждый раз, когда нос улавливает терпкий запах дыма, сердце предательски екает, не позволяя затянуться ранам прошлого.
Оно все еще помнит Его.
Усилием воли выбросив ненужные мысли из головы, я принимаюсь за мягкое мороженое с абрикосовым пюре, которое мне подали на черной хромированной посуде. Отправляю воздушную массу в рот и от яркого фейерверка вкуса невольно прикрываю веки.
Стоит признаться, я давно не получала такого удовольствия от приема пищи. Последние четыре месяца мой рацион больше походил на пресный постапокалиптический набор для выживания. И только когда я перестала напоминать вечно лежащего тюленя, врач разрешил постепенно вводить сладости.
И сейчас на душе так тепло, что я готова растечься восторженной лужицей.
Нежнейший молочный вкус абрикоса уносит меня в далекое детство, и мне совсем не хочется торопиться.
— Тебе подобрали новый гардероб согласно твоим предпочтениям, — вторгается в мысли пробирающий до костей своей снисходительностью голос Эзио, и былой аппетит начинает угасать.
— Спасибо, — бурчу себе под нос, сосредоточенно раскатывая по краям тарелки остатки ярко-оранжевой массы.
За столом повисает напряженная тишина, а я отчетливо ощущаю на себе взгляд Эзио. Он каждый раз застает меня врасплох. Никак не могу привыкнуть. Его глаза всегда вызывают во мне легкое беспокойство, но это не страх. Нечто иное.
— Почему Филиция никогда не ест с нами? — нервно вырывается у меня и, оторвав взгляд от тарелки, перевожу его на Эзио.
Воздух мгновенно застревает где-то в горле, когда он выпускает клубок дыма, растягивая губы в опасной улыбке.
Я невольно пялюсь на его щеки, на которых сейчас отчетливо видны ямочки. Ему импонирует моя смелость, а мне в свою очередь нравится то, что он позволяет мне быть свободной и хотя бы словесно выходить за грани дозволенного.
— Потому что я этого не хочу.
Эзио обхватывает длинными пальцами высокий стакан и, по-прежнему продолжая удерживать меня под прицелом двух сапфиров, начинает вращать его в руке, отчего лед стучит по стеклянным стенкам.