«У меня должно получиться. Король
хочет увидеть низкую волну в исполнении принца, и он ее получит.
Потом, правда, он будет немного разочарован неуспехами наследника,
но и это несложно будет объяснить. Магический барьер — штука
серьезная. Ни в одном фолианте нет сведений о том, как его
преодолеть. Поэтому регрессия способностей и возврат моего ученика
к ряби — вполне естественная реакция преграды, залечившей
образованные в ней прорехи. Значит, будут нужны дальнейшие старания
Тарина — и, естественно, под моим чутким руководством».
Ширад являлся волшебником большой
волны, о чем свидетельствовала золотая бляха на его плаще. Однако
зеленый цвет холщовой накидки говорил о том, что чародей находился
всего лишь на первой ступени своего уровня. Через три месяца он
надеялся получить серый плащ, а вместе с ним и доступ в закрытые
фонды королевской библиотеки, где хотел ознакомиться с одной
древней книгой.
«После того как я доберусь до нее,
вполне возможно, уважаемый Ярланд при обращении ко мне будет с
придыханием добавлять слово “почтенный”. Но только в тех случаях,
когда я соизволю принять приглашение монарха Адебгии».
Нарушитель
— Руам, тебя вчера видели рядом с
Селиной. Мне это не по нутру. — Молодой человек атлетического
сложения перегородил дорогу черноволосому юноше. — Я терпеть
ненавижу, когда какой-то хлыщ липнет к моей подруге.
— Липнет? А она у тебя что, медом
намазана?
— Ну да, — ухмыльнулся здоровяк, — ты
ж у нас голубых кровей будешь. Так уж и быть, перевожу с
простонародного на барский. Липнет — значит, добивается
благосклонности. Тьфу! Язык исковеркаешь, пока выговоришь.
В кузницу к отцу Пронха часто
заходили клиенты из высшего сословия, и их речь была знакома
ухажеру Селины.
— А, теперь понятно... Только мало ли
с кем меня вчера видели? Неужели это что-нибудь значит?
— Для меня — да.
— Остолбенеть! — округлил глаза
брюнет. — Слушай, Пронх, а ведь я тебя застал утром возле старой
клячи нашего водовоза. Ты добивался ее благосклонности? Ой, как
нехорошо получилось! Извини, я правда не хотел вам мешать.
Три паренька, сопровождавшие вожака
местной ватаги, с трудом сдержали смех, опасаясь гнева сына
кузнеца.
— Все шутки шутить пытаешься? А мне
вот не смешно! — Голос Пронха теперь больше напоминал звериный
рык.
— Ну что ты? — Руам изобразил на лице
максимальную серьезность. — Как можно смеяться над высокими
чувствами? К кому бы их ни испытывали.