Разом смолкли все голоса, и в наступившей внезапно тишине еще был слышен его сдавленный стон. Затем закричало сразу несколько голосов, завопили старушки, заплакали дети.
Сила взрыва была настолько велика, что в ближайших домах вылетело сразу несколько стекол. Когда к нему подбежали, он еще успел прошептать:
– Передайте в Вильнюс полковнику Билюнасу… Билюнасу… передайте ему, что меня убили…
На четвертом этаже соседнего дома, где стекла только зазвенели, стоял высокий мужчина, хладнокровно наблюдавший за происходящим. Когда «Скорая помощь» увезла раненого в больницу, он, профессионально отметив безвольно упавшую с носилок руку, кивнул головой и стал спускаться вниз.
Стук в дверь он услышал даже в ванной комнате. Затем с оглушительным грохотом в его номер ворвалось сразу трое людей.
– Он жив, – громко закричал первый из них, заметив его в ванной. Двое других бросились в глубь комнаты, где был сервирован стол.
– Вы, наверное, ошиблись номером, – негромко сказал он, – я не ждал гостей.
– Вы Кямал Меджидов? – нетерпеливо спросил первый.
– Да.
– Слава Богу, я думал, что мы опоздали, – вырвалось у его гостя.
И этот непрофессиональный возглас более всего убедил его, что ворвавшиеся к нему люди были теми, кого он ждал. Просто напряжение последних часов должно было сказаться и на настоящих профессионалах.
Потом его долго везли через всю Москву в какой-то отдаленный район. Во двор автомобиль въехал, даже не просигналив, очевидно, их знали. Он не увидел ни одного человека, пока его вели по коридорам небольшого трехэтажного здания. Путешествие кончилось в большой светлой комнате, где его встретили двое хозяев. Один помоложе, с уже пробивающейся сединой. Другой, лет шестидесяти, в больших роговых очках. Сопровождавшие его трое офицеров в комнату не вошли.
– Садитесь, пожалуйста, – показал ему на стул в центре комнаты первый из хозяев.
Он сел, чуть ослабив узел галстука.
– Вы не спросили, почему вас сюда привезли, – говорил все время тот, что помоложе, – это признак профессионализма, или вы предполагали, что подобное может случиться?
– Это признак усталости, – ответил он, – мне пятьдесят два года, это достаточно много, чтобы ничему не удивляться.
– Значит, вы понимали, что рано или поздно вас раскроют?
– Не нужно играть со мной в эти игры. Что вас конкретно интересует? Кстати, как мне к вам обращаться?