Когда Штефан только сбежал из приюта – маленького двухэтажного
домика в маленьком двухэтажном городе – он совершенно не умел
ходить по улицам. Может, умел в детстве, но память о первых десяти
годах жизни была рыхлой, как подтаявший снег – сверкала красиво, но
рассыпалась, стоило притронуться.
Штефан помнил, как метался по Кельгефурту, уворачиваясь от
паровых экипажей и наступая прохожим на ноги. Ему все время
казалось, что огромные кирпичные здания в центре города вот-вот
обрушатся ему на голову. Сейчас он понимал, как ему тогда повезло,
что он решил бежать в соседний, благополучный и сытый Кайзерстат,
где на него только огрызались. В Морлиссе или на Альбионе могли и
выстрелить.
Но это было давно. Теперь Штефан не просто запоминал улицы
любого города, где приходилось жить – он искал закономерности,
особенности расположения домов. Это помогало ориентироваться даже в
незнакомых частях города.
Солоухайм был закручен спиралью от центра. Если смотреть с
дирижабля, было видно, что спираль щерится на прибывающих черными
пиками крыш и дома лепятся почти вплотную. Но между четкими черными
линиями было множество подворотен, пожарных лестниц, сквозных
подъездов и ходов, позволяющих не плутать в лабиринтах дворов.
Их Штефан и старался держаться. С улиц раздавались крики,
выстрелы и частое шипение электрических разрядов. Мимо то и дело
пробегали люди с синими нашивками на рукавах или в синих же,
кое-как намотанных шарфах. Он только провожал их удивленным
взглядом. Солоухайм был серым городом с черными крышами. Серые
стены, серые окна и много серого снега, который то растекался в
водянистую грязь, то застывал ледяной коркой, по которой скользили
любые ботинки. На фоне серого яркие, синие пятна становились
идеальными мишенями.
– Идем! – вдруг схватила его за руку какая-то женщина в длинном
синем пальто. – Идем, все уже там, чего ты ждешь!
Она потянула его от черного провала перехода на беспощадный
мутный зимний свет. Прямо у них над головой разбилось окно, и
Штефан отшатнулся под козырек ближайшего крыльца.
Женщина его так и не отпустила. Глаза у нее были дурные, и
казалось, что она не слышит и не видит, что происходит вокруг.
– Подожди, мне надо забрать Вито! – проникновенно ответил он,
пытаясь забрать руку.
– Кого?! Идем скорее!
– Вито! – терпеливо повторил Штефан, будто для женщины это имя
хоть что-то значило. – Нельзя без Вито на площадь, никак
нельзя.