Тейт Ратледж стоял у окна гостиничного номера, глядя вниз на машины, нескончаемым потоком несущиеся по автостраде. На мокрой мостовой отражались габаритные огни, оставляя за собой размытые красно-желтые полосы.
Услышав за спиной звук открываемой двери, он повернулся на сто восемьдесят градусов и кивком поприветствовал брата.
– Я несколько минут назад звонил тебе в номер, – сказал он. – Где ты был?
– Выпил пива в баре. Футбольный матч показывают.
– А, совсем забыл. Кто выигрывает?
Иронической ухмылкой брат дал понять, что вопрос неуместен.
– Отец еще не вернулся?
Тейт помотал головой, отпустил занавеску и отошел от окна.
– Я умираю с голоду, – сказал Джек. – Ты не хочешь есть?
– Пожалуй. Я как-то не задумывался. – Опустившись в кресло, Тейт потер глаза.
– Ни Кэрол, ни Мэнди не будет от тебя никакой пользы, если ты не станешь беречь себя, Тейт. Вид у тебя ужасный.
– Благодарю.
– Я серьезно.
– Я понял, – сказал Тейт, опуская руки и криво улыбаясь. – Ты, как всегда, прямолинеен и бестактен. Вот почему в политики пошел я, а не ты.
– Не забудь: «политик» – ругательное слово. Эдди не велел тебе его употреблять.
– Даже среди родных и друзей?
– Может войти в привычку. Лучше исключить его из лексикона вовсе.
– Господи, никакого спасу от вас нет.
– Я только стараюсь тебе помочь.
Тейт опустил голову, смущаясь своей несдержанности.
– Прости. – Он покрутил в руках телевизионный пульт, без звука пробегая по всем каналам. – Я сказал Кэрол, что у нее с лицом.
– Правда?
Усевшись на край кровати, Джек Ратледж наклонился вперед, облокотившись на колени. В отличие от брата он был одет в костюмные брюки, белую рубашку и галстук. Правда, сейчас, вечером, он выглядел уже не так опрятно. Накрахмаленная сорочка помялась, рукава были завернуты до локтей. Брюки на коленях сморщились, так как большую часть дня он провел в сидячем положении.
– И как она отреагировала?
– Откуда мне знать? – пробормотал Тейт. – Ничего ведь не видно, кроме правого глаза. Из него текли слезы, так что могу сказать лишь, что она расплакалась. Зная ее тщеславие, могу себе представить, в какую она впала истерику под всеми этими повязками. Если бы она могла двигаться, она бы, наверное, носилась с воплями по коридорам госпиталя. Да и любой бы на ее месте, правда?
Опустив голову, Джек разглядывал руки, будто представляя себе их обожженными и забинтованными.