– Так что, значит, есть там люди?
– Да кто ж их разберет… Но могилки точно свежие, стало быть, кто-то их хоронил, жмуриков-то.
– Зарубки оставлял? – быстро спросил Алексей.
Дорофеев виновато развел руками.
– Не успевал, командир. Светало быстро, недосуг было… Но ты не боись, я дорогу знаю.
Дорофеев виновато развел руками, отбросил докуренную сигарету и полез в карман за следующей. Алексей искоса разглядывал его. Худощавое, но жилистое, будто свитое из прочнейших тросов тело, лицо, загар с которого не сходит даже зимой… Лет Егорке было где-то под полтинник, хотя с виду он казался значительно моложе, не больше сорока – куда там «нестаринам», фитнес-клубам, соляриям и прочим йохимбе – вот она, архилучшая реклама нестарения: жизнь на свежем воздухе, долгие пешие прогулки по лесу и здоровое сбалансированное питание, что характерно – продуктами, добытыми собственноручно, а не приобретенными в супермаркетах. Плюс к тому не стоит забывать: молодая сильная жена, мастерица и по части кулинарии, и, как почему-то был уверен Алексей, по постельным игрищам тож…
– Дела-а, – наконец протянул Карташ.
– И я о том же. Только и это еще не все.
– Что еще?
– Увидишь, – Егор хитро прищурился. – Подарочек для тебя имеется. Сам сделал, вот этими вот руками. Лучше всяких зарубок.
– Показывай, что жмешься. Стоящее куплю, и простава само собой будет… за вредность. Ну?
– Так не с собой. В сумке. А сумка в Салуне.
– Хорошо, тогда сделаем вот как…
То ли от услышанной жути, то ли от чего другого, но Карташа никак не оставляло ощущение еще чьего-то присутствия вблизи. Даже если чутье разыгралось на пустом месте… лучше перебдеть, как говорится.
– Вернемся в «Огонек», посидим с полчаса. Потом я выйду, а ты выходи минут через пять после меня. Встречаемся у Сухого колодца.
– А…
– Да после проставлюсь. Завтра. Или сегодня схожу куплю тебе пару пузырей. Ну когда я кидал?
– Это верно. Не кидаешь… Только за жуть такую добавить бы трэба, а, командир?
– Разберемся. Сказал же, не обижу…
Они поднялись, вернувшись в заведение, разошлись по своим компаниям. Егор направился в малый зал к своим промысловикам. Карташ задумчиво смотрел ему вслед.
Как и многие, отсидевший срок на здешней зоне Дорофеев остался в Парме. И не было в его истории никакой исключительности, одна типичность: выпало ему отбывать наказание в советские годы, а по тогдашним законам осужденного выписывали с его жилплощади. На воле его никто не ждал, иными словами – прописать его к себе было некому, значит, оставалось лишь бичевать, попадаться по новой и по новой идти на этап. Егор выбрал жизнь таежную, но вольную: охотничий промысел, шишкование в сезон, немного зарабатывал рыбалкой и сбором ягод – короче, кормился от леса, вел, как уже говорилось, здоровую и согласную с законами жизнь. Ну, хотя браконьерствовал, конечно, помаленьку, не без этого, да кто ж в этой глухомани не браконьерничает… А уж Надюшка ему попалась – загляденье, право. Оттого, должно быть, и не спился, повезло парню.