Бегом марш! Через полмили во рту скапливается тягучая слюна,
глаза застилает пот, дыхание становится хриплым и наружу рвется
кашель. Но впереди маячит спина поручика Оракиса, который, несмотря
на старое ранение в ногу, бежит легко и без напряга, а позади
слышны голоса сержантов, которые подгоняют солдат и готовы без
колебаний пустить в ход дубинки. Все жестко и никаких послаблений,
ибо это настоящая армия и реальная служба. А иначе никак. Война на
носу, и этим все сказано.
Первую милю преодолели. Я поймал темп, и во взводе никто не
упал, не зря мы с Юссиром лично отбирали самых крепких и сильных
новобранцев. Вторую милю пробежали медленней, но уверенней. До
финиша оставалось всего ничего, один рывок. И в этот момент справа
я разглядел командира батальона, который опустив голову, стоял на
обочине и блевал желчью. Все понятно, капитан опять не выдержал.
Видимо, сказывалась спокойная размеренная жизнь гарнизонного вояки,
после которой он никак не мог собраться. Подобное мы наблюдали
каждый день, поскольку капитан пока ни разу не добрался до конца
дистанции, и делали вид, что ничего не замечаем, хотя своей
слабостью Резаир позорил офицеров полка. И сейчас, подобно другим
корнетам, мне следовало сделать вид, что я ничего не замечаю. Но,
сам не знаю почему, может быть, вспомнилась попытка комбата выудить
у меня деньги, я окликнул Резаира:
- Устали, господин капитан!? Может, вам помочь!?
- Корнет, отставить! - Оракис на ходу обернулся и ожег меня
недовольным взглядом.
Разумеется, я заткнулся, потому что уважал своего ротного,
настоящего бойца, на которого следовало равняться. Однако Резаир
меня уже услышал, поднял голову и недобро прищурился, а я, вместо
того, чтобы отвернуться, еще и улыбнулся.
Впрочем, забег продолжался. Резаир остался позади, и мы
финишировали. С радостными воплями второй батальон влетел в лагерь
вслед за первым, и поручик Оракис распустил роту. Следующее
построение, во время которого будет произведен развод на занятия и
работы, через час, а пока следовало умыться и привести себя в
порядок.
Было, я направился в казарму, но поручик меня остановил:
- Корнет Руговир!
- Я! - четкий поворот на месте и мой взгляд столкнулся с твердым
взглядом ротного.
- Корнет, - Оракис был сугубо официален, - если вы еще раз
посмеете отпустить шпильку в адрес командира батальона, пеняйте на
себя. Вы будете наказаны. Вы меня поняли?