– Вы хотите сказать, что мы примеряем на себя слова, мысли и поступки других людей, чтобы составить хоть какое-то представление о них? И оно обычно оказывается ошибочным, поскольку мы знаем, что говорит или делает другой человек, но не знаем, почему он так поступает? – нерешительно откликнулся я.
– Ловишь на лету, – одобрительно отозвался Нуфлин. – Так что когда Джуффин говорит тебе, будто я ему не доверяю, он невольно заблуждается. Он делает этот вывод, располагая полным набором моих слов, решений и поступков, даже воспоминаниями об интонации и выражении моего лица. Все это он примеряет на себя. Но для того чтобы понять, почему я отказался от помощи, ему потребовалось бы надолго залезть в мою шкуру – что, к слову сказать, вполне возможно, когда такой умелый колдун, как сэр Халли, имеет дело с другими людьми. Но я-то под свою шкуру никого не пускаю, уж на это у меня сил хватит до самого конца. То же самое происходит, когда я пытаюсь разобраться, что за тип этот Кеттариец, наемный убийца, которому я, чего скрывать, обязан относительно легкой победой в Войне за Кодекс; один из немногих знатоков почти недоступного мне искусства, каковое он сам с пафосом именует Истинной магией; идеальный начальник Тайного Сыска – можно подумать, что он родился специально для этой должности! – трогательно опекающий своих подчиненных. Я знаю о твоем опекуне очень много, куда больше, чем он сам предполагает. Но я по-прежнему не знаю, кто он. И уже вряд ли когда-нибудь узнаю. А что касается моего отказа от его услуг – разумеется, я не настолько глуп, чтобы предположить, будто Джуффин перережет мне глотку, как только летающий пузырь удалится от столицы. Просто меня посетило некое предчувствие, и теперь я знаю, что ты – единственный спутник, который мне требуется на этой самой последней дороге. Что там внизу, кстати?
– Темнота, – лаконично ответил я.
– И никаких огней, да? Что ж, значит, Ехо уже далеко позади, – вздохнул Нуфлин. – За нашей болтовней я так и не успел попрощаться с этим городом.
– Уехать – это и есть попрощаться, – возразил я. – Зачем еще какие-то дополнительные церемонии? Я раньше все время старался почувствовать что-то особенное, покидая то или иное место. Когда был совсем молодой и глупый, даже стихи всякий раз писал по такому поводу. А потом вдруг понял, что любой отъезд – поступок вполне самодостаточный.