— Дин, экран не видно. Отсвечивает, — говорит техник.
Смотрю с середины зала, действительно.
— Приглушим свет? — предлагаю. Так становится действительно лучше. Наш небольшой зал заполнен людьми. Пока я бегала, мест почти не осталось.
— Мне нужно еще один стул.
— Сядь вон там, — дядя указывает на задний ряд. — Не дует.
— Может быть мне вообще выйти? — возмущаюсь. Я должна была быть основой программы. А теперь меня отсылают на Камчатку.
— Можешь сесть рядом с Михаэлем, — показывает глазами на середину зала. Там как раз есть свободное местечко. Михаэль видит нас и приветливо машет. Не разделяю его радости и отворачиваюсь. Буду сидеть одна. В самом конце зала.
Свет окончательно выключают. Слышу, как дядя берет микрофон и… я чувствую, что стул рядом поскрипывает. Резко разворачиваюсь в сторону шума.
— Не дергайся, иначе сорвешь презентацию, — заявляет Михаэль, садясь еще ближе. Кажется, в любой момент все посмотрят на нас. Если бы знала, кто окажется на соседних креслах, не стала бы предлагать погасить свет. Инстинктивно отодвигаюсь на свободный стул слева и упираюсь в мужчину.
— Простите… — полушепотом извиняюсь.
— Скучала, малышка? — вздрагиваю от знакомого голоса. Черт! Алекс… и его рука уже на моей талии. — Отличные места… знаешь, чем занимаются на последнем ряду?
— Смотрят презентацию! — рычу, спихивая наглые руки обоих.
— Нет, Диана… Взрослые люди предпочитают последний ряд для другого…
— Тише, детка… — горячее дыхание обжигает шею. Алекс не собирается меняться. Он снова начинает свои игры. Мне приходится отодвинуться. Но там Михаэль… убирает прядь моих волос и тоже касается уха. Едва уловимо, легко, совсем не так, как Алекс.
Внутри творится что-то невообразимое. Я пытаюсь отвлечься, смотрю на сцену. Но не слышу, что там говорят в микрофон, не замечаю людей вокруг. Только жар мужчин, по обе стороны от меня. И запах хвои, перемешанный с ментолом. Ловлю себя на мысли, что у них одинаковый парфюм. Чертовы «близнецы». Никакой фантазии! Но этот запах… сводит с ума.
— Я хотел извиниться, — шепчет Михаэль. — За Алекса.
— Пусть извиняется сам, — отвечаю.
— С удовольствием заглажу вину, — вступает Лекс, играя языком с моим ухом. Рука поглаживает бедро сквозь чулки. Специально их надела.
Видимо, он собирается в прямом смысле что-то «заглаживать»: через ткань платья уже нащупывает кружево чулок. На мне не надеты подвязки, пусть фантазирует.