Через год Макс Бём, живой и невредимый, объявился в Банги. Он объяснил, что вертолет конголезского лесного ведомства подобрал его и доставил в Браззавиль, а затем, чудом выжив, он вернулся на самолете в Швейцарию. А там благодаря кропотливому лечению в одной из женевских клиник он выздоровел. Теперь это была лишь тень прежнего Бёма. Он постоянно говорил о своей жене. На дворе был октябрь 1978 года. Вскоре Макс Бём уехал. И больше уже никогда не возвращался в Центральную Африку. С тех пор вместо швейцарца алмазными шахтами занимался один чех по имени Отто Кифер, бывший наемник.
Вот и вся история, Луи. Мой разговор с Гийяром пролил свет на некоторые события. Однако там, где и без того было много тумана, он еще больше сгустился. Например, после смерти Ирен Бём следы сына совсем потерялись. Пересадка сердца тоже остается загадкой, разве что теперь известно примерное время операции. По всей вероятности, ее сделали осенью 1977 года. Но лечение в Женеве – явная ложь: Бём не был зарегистрирован ни в одной швейцарской клинике за последние двадцать лет.
Остается пойти по алмазному следу. Я убежден, что Бём сколотил состояние именно на драгоценных камнях. И я горько сожалею, что маршрут вашей поездки не пролегает через ЦАР, потому что тогда вы могли бы многое прояснить. Возможно, вы что-нибудь найдете в Египте или Судане. Что касается меня, то с 7 сентября я беру неделю отпуска. Я намереваюсь съездить в Антверпен и наведаться на Алмазную биржу. Уверен, что там отыщутся следы Макса Бёма. Я делюсь с вами самой свежей информацией. Поразмыслим над тем, что есть, и постараемся связаться как можно скорее.
До ближайших новостей.
Эрве
Пока я читал, мои мысли разбрелись в разные стороны. Я старался составить единую картину из имевшихся у меня фрагментов головоломки: из фотографий, запечатлевших Ирен и Филиппа, рентгенограммы сердца Макса Бёма и особенно невыносимо жутких снимков изуродованных негритянских тел.
Дюма еще кое-чего не знал: мне была хорошо знакома история Центральной Африки: у меня имелись на то личные причины. Известно мне было и имя Отто Кифера, ближайшего помощника Бокассы. Этот человек, бежавший из Чехословакии, отличался неумолимой жестокостью и стал знаменит благодаря своим методам устрашения. Он засовывал гранату в рот пленнику и, если тот отказывался давать показания, взрывал ее. За это ему дали милое прозвище: «Тонтон Граната». Бём и Кифер олицетворяли собой два символа зверства: кусачки и гранату.