Были в Лужниках также воры, которые специализировались исключительно на товаре, который складировался за спинами продавцов. Валерия очень быстро подмечала их, указывала Снежане, учила ее, как быть начеку, и они никогда не попадались на таких жуликов.
Валерии иногда казалось, что она находится на передовой, только непонятно какой войны и за что воюет. Соседи по торговому месту были разные, и настоящей дружбы среди них быть не могло, каждый был за себя, и, чтобы продать свой товар, был готов почти на все. С самого утра, до десяти-одиннадцати часов на разговоры не было совсем, еле поспевали с оптовиками, тем надо было быстро закупиться и отправиться на свою точку торговать. А точки у них были разные — от других районных рынков до городов.
Но после десяти, когда первая волна покупателей сходила, все немного расслаблялись, завтракали, пили кофе и оглядывались по сторонам — кто и сколько продал.
Сосед справа, бывший военный, имел привычку сразу докладывать:
— Сорок пар ботильонов забрали оптовики и пять продал даже без примерки!
Он с болью и слезами на глазах рассказывал всем соседям-торгашам про свою воинскую часть, как ее еще пять лет назад разворовали и что он вынужден был оставить службу, потому что есть нечего было. На лице у него отражались грусть и злость за то, чем он вынужден заниматься. Правда, когда к нему подходил покупатель, он преображался и становился сама любезность:
— Туфельки как раз на вашу ножку. Каблучок небольшой, аккуратненький, колодочка удобная и натирать не будет — все натуральная кожа, — искусно врал он.
Если покупательница брала ботильоны, он ее еще час нахваливал, описывая все ее прелести, а если нет, то доставал из глубин своих коробок бутылку коньяка и прямо из горла отхлебывал, и ворчал что-то под нос.
Соседка слева, Машка, приехала из Тулы, жила у деда: красивая, яркая, с рыжей копной волос. Она разговаривала матом. Валерия постоянно закрывала уши Снежане, а Машу просила:
— Тут дети, ну пожалуйста, можно потише и на русском языке?
— Детям тут не место, пусть дома сидят, в куклы играют! И это, между прочим, на русском! — отвечала Маша в ответ. — Скажи спасибо, что я не на арабском ругаюсь, потому что я на всех языках мира умею.
Еще у Марии была привычка — раздувать ноздри. Выглядело это странно, когда в разговоре она ни с того ни сего начинала крутить головой, нюхать и громко втягивать в себя воздух. Снежана, поначалу, как ребенок, пыталась повторить за ней, но Лера ей объяснила, что это некрасиво.