– Только вот как ты им дашь?
– Не бойся, у меня все продумано, – уверенно сказал тот же мужской голос. – Будут лежать дохлые, и я никогда больше не увижу этих тварей в своем доме.
– Кровожадный ты, – заметила женщина. – А ну как узнают? Смотри, как бы Кешка не прознал. У нас ведь после Глашки и Машки все злые, а он их как детей любит. Тогда тебе не поздоровится, да и мне тоже. Мигом сообразит, кто тебе отраву достал.
– Плевать на него, – сказал мужчина. – Сам виноват. А будет возникать, я и ему плесну малость. Пусть поносом помучается, придурок.
– Я этого не слышала, – заявила женщина. – Давай деньги и проваливай, чтобы тебя тут не увидели.
За занавеской раздался шорох, должно быть, покупатель отсчитывал требуемую сумму. Осторожно, стараясь не выдать себя, мы начали приближаться к довольно ветхой на вид занавеске, надеясь увидеть в щелочку участников жуткой сделки. Но, к сожалению, моя подруженька, корова разэдакая, свернула на пол уродливый светильник, стоящий на небольшом возвышении. Впрочем, ничего удивительного: комнатка была до того мала и так плотно набита всяким барахлом, что и в более спокойном состоянии трудно было пройти по ней, ничего не зацепив.
Металл загрохотал по дереву, а мы с Маришей кинулись прочь, но не успели. Внезапно другая занавеска, которая находилась у нас за спиной и которую мы приняли за стену, отдернулась, и вошла смуглая цыганка в ярком платке, с золотыми серьгами и золотыми зубами. Неизвестно, кого она тут ожидала увидеть, но мы ее явно не порадовали.
– Кого вам? – абсолютно нелюбезно осведомилась она.
– Ничего себе обращение! – возмутилась Мариша. – Мы к гадалке. Вошли, а тут никого нет.
– Вы тут давно околачиваетесь? – поинтересовалась цыганка. – Больше ничего не разбили?
– Ничего, – совершенно искренно заверила Мариша.
Цыганка с облегчением вздохнула и сказала, ткнув пальцем в Маришу:
– Одного мужика потеряла, другого найдешь. Не бери в голову. Дальняя сторона не для тебя. Ближе искать нужно.
Мариша открыла рот да так и замерла. Она и в самом деле только на прошлой неделе вернулась из Германии, сбежав от любящего немецкого мужа. При этом она заявила, что лучше уж жить здесь у себя на родине в голоде и грязи, чем с мужиком, занимающимся любовью исключительно по средам и субботам и подробно расписавшим всю их будущую жизнь на несколько лет вперед. Так что слова цыганки были очень похожи на правду.