– Да вам просто не дадут ничего сказать. И если подобный бюллетень появится, президенту не останется ничего другого, как, выступив по радио, воздать должное вашему прошлому, а потом, пусть и неохотно, сообщить все же о заключении врачей и попросить нацию молиться за ваше выздоровление.
– Этого не произойдет! – уверенно покачал головой Хаукинз. – Ведь больше никто не верит президенту!
– Может быть, и так, генерал, но у него есть связи. Если и не его собственные, то тем не менее весьма эффективные. И стоит только ему сказать, как вас тотчас упрячут, стянув предварительно ремнями, в силосную яму в Найке.
Увидев в небольшом туалете зеркало в металлической оправе, Сэм направился туда.
– Но зачем президенту это? – едва удерживая сигару между пальцев, спросил Хаукинз. – И почему ему разрешат поступить так?
Дивероу взглянул в зеркало на огромный отек под левым глазом.
– Потому что нам нужен бензин.
– Что?! – Хаукинз уронил от неожиданности сигару и, сам того не замечая, наступил на нее ногой и стал вдавливать ее в ковер. – Бензин?!
– Все это довольно сложно и не столь существенно для нас. – Сэм слегка нажал пальцами на чувствительную кожу вокруг глаза. Подобных казусов с ним ни разу не случалось за последние пятнадцать лет. И теперь его интересовало, когда опухоль начнет опадать. – И я советую вам воспринимать ситуацию такой, какова она есть на самом деле, и соответственно с ней вести себя. Ведь вам, генерал, не из чего особенно выбирать!
– Иными словами, вы полагаете, что я намерен дать сбить себя с ног и считать все происходящее вокруг в порядке вещей?
Дивероу вышел из туалета, остановился и вздохнул.
– Сейчас, – сказал он, – нашей непосредственной задачей является предотвращение вашего заключения в Монголии на четыре с лишним тысячи лет. И если вы пойдете навстречу, то я смогу вас вытащить.
– Из Китая?
– Да.
– А что от меня требуют за это и кто? И азиаты, и Вашингтон? – скосил глаза Хаукинз.
– Вам придется согласиться на многое. Буквально на все.
– С армией мне, конечно, придется расстаться?
– А какой вам смысл оставаться в ней?
– Черт побери!
– Я понимаю ваши чувства. Но делать в армии вам больше нечего. Мир же и без нее велик. Так наслаждайтесь им!
В зловещей тишине Хаукинз снова подошел к письменному столу. Взял одну из фотографий и, пожав плечами, бросил ее. Затем вытащил из кармана новую сигару.