«Удивительно…» – подумал он, указывая последнему оставшемуся подле охраннику на черный пластиковый пакет:
– Отнеси ко мне. И передай парням у входа, что я буду иметь с ними серьезный разговор после смены.
* * *
Закончить ужин и нормально проводить гостей Семену в этот вечер так и не дали.
Снова его потревожило коммуникационное устройство, но на этот раз не тревожной трелью охранной сигнализации, а обычным звонком.
– Да, слушаю. – Он едва заметным движением включил закрытый канал.
Звонил доктор.
– Семен Андреевич, вам бы неплохо посмотреть. Я тут наткнулся на некоторую странность с нашей пациенткой.
– Джордан, это срочно? У меня гости.
– Боюсь, что да. Я не могу держать рану открытой, а вам следует взглянуть на это воочию.
– Хорошо, сейчас.
* * *
Лиза не понимала, куда и зачем ее несут.
Не пытаясь сопротивляться, она лежала на носилках и смотрела на капельницу, которую держал в поднятой руке широкоплечий молодой парень в безупречном деловом костюме. Он шагал рядом с изголовьем, и на его лице почему-то лежала печать каменного безразличия ко всему происходящему.
Лиза все время пыталась сфокусироваться на этом лице. Ей казалось, что ни в коем случае нельзя терять сознание, хотя физические страдания тела уже превысили всякий мыслимый предел, и сладкая, черная дымка небытия манила, звала, будто долгожданная награда за муки…
Наконец мерное, болезненное покачивание прекратилось.
Чьи-то руки приподняли ее, видимо перекладывая в постель. Лицо доктора бледным пятном вплыло в круг ее зрения, постепенно обретая резкость, а вместе с ней и морщинистые черты пожилого человека.
– Ну, милая, давай посмотрим, что за дырку в тебе сделали эти говнюки…
Бранное слово неприятно резануло ее слух. Оно казалось неуместным в устах такого благообразного, чуточку старомодного джентльмена со смешным кожаным саквояжем в руке…
Прохладные пальцы мягко, вкрадчиво прошлись по ее предплечью. Лиза остро ощущала границу онемения, особенно в те мгновения, когда прикосновения вдруг исчезали, переставали восприниматься ею. Пожилой доктор не задавал никаких вопросов, да она была бы и не в силах ответить, поэтому просто лежала, мучительно скосив глаза на эти руки, и лишь крупные градины пота, выступившие на лбу, говорили о том, что Лиза остается в сознании.
Сбоку раздался щелчок открываемого замка, затем негромкое позвякивание каких-то инструментов, приглушенные голоса, вслед за которыми онемевшее плечо внезапно пронзила дикая боль…