Сейчас бойцы были ошеломлены, – только что на их глазах скончался миф о непобедимости БПМ. Страх пришел через несколько секунд, когда раздался воющий звук сервомоторов и над стеной деревьев вдруг появился огромный хищный контур колониального механизма.
Окутанный паром, он был похож на жуткую галлюцинацию.
– Командный-один, здесь пехотный-семь! – сержант затаился за невысоким бетонным ограждением, вжался в него, торопливо докладывая: – Мы потеряли БПМ!
– Видишь противника, седьмой?
– Д-да, – сержант запнулся. Техногенное исчадие, только что уничтожившее БПМ, по-прежнему возвышалось над кронами деревьев. Его конструкция казалось необъяснимой, не находила аналогов среди известной боевой техники.
– Слушай внимательно, – майору Шерману тоже не удалось сохранить спокойный тон. – Это обыкновенный агарный робот колонистов! Слышишь?! Забудь о случившемся! Гудман тупо подставился под удар! Держите позицию до подхода остальных БПМ! Они уже выдвигаются!..
Следующая фраза потонула в помехах.
Сержант с опаской выглянул поверх ограждения. Жуткий сервомеханизм не двигался. Похоже Гудман все же успел его подбить?!
* * *
Человека не сломать в одночасье, даже если он попал под пресс смертельных, неодолимых обстоятельств. Еще некоторое время он сохранит характер, привычки, – все, чем жил раньше.
Так случилось и с Игорем.
Стреляя он видел вражескую машину, действовал инстинктивно, решительно, но, когда в коммуникаторе плеснулся отчаянный предсмертный крик, мысль о людях (пусть врагах, но людях) полоснула, как нож.
Эмоциональный порыв, вытолкнувший Рокотова из пилотажного кресла, не поддавалась осмыслению. Здравый смысл потерял право голоса. Моральный шок оказался сильнее.
Общество Дабога не было идеальным, но тут ценили жизнь. Игорь не понимал, что пришельцы с перенаселенной прародины воспитаны в иной системе ценностей. Они были «пушечным мясом», легко восполняемым «человеческим ресурсом», куда более дешевым чем сложная планетарная техника.
Эту истину ему только предстояло узнать, но сейчас он выбрался наружу, добежал до горящих обломков планетарной машины, чувствуя, как кошмар оборачивается явью.
– Я сейчас!.. сейчас!.. – шептали его побелевшие губы.
Рокотову казалось, что люди, придавленные искореженным металлом, возможно, еще живы и слышат его.