– Красиво, – осторожно заметил я.
Огарин пожал плечами.
– Да я в общем-то не любуюсь. Пытаюсь найти корабль.
– Какой корабль?
– Яхта класса «Рикша». Час назад запросила разрешения на посадку. Думаешь, чего я тебя искал на поле? Броди… мне-то что. Но попадешь под откатный луч двигателя – мало не покажется.
– Яхта, – повторил я. В наших краях это была еще большая редкость, чем земной транспортник или круизный лайнер. Обычная яхта, конечно, если к ним применимо слово «обычная», нуждается в регулярном и сложном обслуживании. А до ближайшего по-настоящему развитого мира – почти двадцать световых. – Что это за модель, «Рикша»?
– Не знаю. Их сейчас много развелось. Может, развалюха, а может, летающий дворец.
– Скоро будет?
– Через полчаса. – Огарин достал трубку. – Или чуть раньше.
– Наверное, на дозаправку или ремонт идет, туристы загодя предупреждают, – предположил я. – Можно мне посмотреть?
– Да смотри, мне-то что.
Мы стояли, глядя на зачирканное метеорами небо. Углядеть в нем корабль – почти невозможно. И все-таки было что-то завораживающее в этой безумной попытке – среди тысячи сгорающих звезд разглядеть одну, живую.
– Помнишь, как мы познакомились? – спросил вдруг Денис. – Точно так же. Ты выбрался на поле поглазеть на какой-то корабль.
– Помню. Ты меня еще чуть не пристрелил.
– Ага. Ну что ты хочешь, я же третий день был на планете. К вашей безалаберности еще не привык. На Ханумаи мне дали бы отпуск за пристреленного нарушителя.
– За пристреленного мальчишку.
– Без разницы. Режим космопорта – это режим. Брось, Лешка. Кто старое помянет…
– Угу.
Огарин похлопал меня по плечу.
– Знаешь, буду я скучать, наверное. И без вашего сумасшедшего неба, и без этих придурков-абори. И без тебя тоже.
– Без меня, придурка.
Капитан тихо засмеялся.
– Злись. Только не на меня злись, такая злость – бесплодна. На себя. Всегда и во всем. Чтобы ты ни сделал неправильного – злись на себя. Это иногда помогает.
– Корабль, – сказал я.
– Где? – Огарин вновь задрал голову.
Я соврал ему. Не потому даже, что хотел прервать поток нравоучений. К ним я привык, да и говорил Денис большей частью правильные вещи.
Мне просто захотелось тишины.
Это смешно, наверное. Вот только Денис для меня был другом, настоящим другом. Я это только сейчас сумел понять. Все остальные, ну, даже те, с кем я времени проводил в десять раз больше, они были наши, местные. Я их знал как облупленных, и они меня тоже. Это все-таки не совсем дружба, когда выбирать не приходится. С Денисом мы подружились после того, как он десять минут продержал меня на прицеле, а я позорно разревелся. И виделись-то не очень часто, он вечно был занят, старший офицер гарнизона из двадцати человек, а мне надо было шастать по лесам и обихаживать абори.