– Люди, – отозвался Басов. – Только ты сейчас участвуешь в спецоперации. Здесь свои правила, выверенные годами и боями, правила, за нарушением которых – чужие жизни.
– Но так же нельзя!
– Как видишь, можно. Помоги.
Они положили тело в могилу. Рядом занял место рюкзак, откуда предварительно была изъята необходимая часть снаряжения. Прежде чем начать засыпать яму, Басов достал из кармана убитого горсть литовских монет.
– Мародеры, – буркнул Петр.
– Ты лучше вот о чем подумай, чистюля, – сказал Басов. – Не освободи ты Курбского, Дубовицкий сейчас был бы жив.
– Вы видели? – опешил Петр.
– Нет, – отрезал Басов. – Но знаю, как связывают, чтобы не пошевельнуться. Кроме тебя, помочь некому было.
– А если бы видели, помешали?
– Не впутывай меня в свои дела, – отрезал Басов.
– А все-таки? – настаивал Петр.
– Слушай, – скривился Басов. – Я по глупости в это дело вляпался. И сейчас из него выбираться надо, а не решать вопросы вроде быть или не быть, что морально, а что нет.
– На эти вопросы всегда надо знать ответ, – презрительно произнес Петр.
– Вот ты вчера ночью точно знал, – хмыкнул Басов. – Спас человека, а из-за этого другой погиб. Гуманизм у тебя, дружок, уж больно странный.
– Я и сам переживаю, – нахмурился Петр.
– А ты не переживай. Этот Дубовицкий был сволочью изрядной.
– Слушайте, мы не вправе… – начал Петр раздраженно.
– Вот и я говорю, не вправе, – прервал Басов. – А ты решил переделывать мир. В одном месте нажал – в другом бабахнуло. Кто разберет, надо было этого Курбского отпускать или нет?
– Зайдя сюда, мы вмешались в историю. Я хотел исправить последствия.
– Мы там, в замке, с полроты покрошили. Как ты эти последствия исправишь? Может, так и надо было, чтобы Курбского к Грозному вернули с помощью спецназа Ленинградского военного округа?
– Но в нашем мире…
– А в этом? – склонил голову набок Басов. – Послушай, на все эти темы рассуждать – голова распухнет. Нам с тобой собственные проблемы решать надо. Мы оба сейчас по уши в дерьме. И из этого дерьма надо выбираться. Приведут Курбского к Ивану или нет – не наша головная боль. Мы лишь рядом стояли. Меня тоже кинули. Сказали, что будет историческая экспедиция: об операции капитан сказал за двое суток. Так что совесть может быть чиста – и моя, и твоя. А вот теперь ты вмешался, и на тебе вот этот труп.