Женщина обернулась, и на лице ее отразилось отчаяние.
– Смерть! – вскрикнула она пронзительно, и ворон захлопал крыльями, недовольно ворочаясь на шестке. – Смерть!
Кое-кто из солдат торопливо сплевывал за спину, отгоняя злых духов.
– Оставь, Тунья, – недовольно проворчал тот же голос, надвигаясь. – Я же сказал – поговорю с ним.
Отодвинув женщину, на крыльцо вышел узкоплечий бородач в истертой кожаной рубахе. На шее его болталась, будто в насмешку, тяжелая серебряная цепь.
– Здравствуй, Бран, – негромко приветствовал его владетель.
– И тебе привет, Торион, – сдержанно ответил бородач.
Дейга помолчал. Линдан, не вполне понимавший, что происходит, ощутил приближающееся откровение. Вот-вот прозвучат слова, призванные изменить судьбу этих двоих. И еще одно он заметил – несомненные черты семейного сходства между тем, кто стоял на пороге отшельничьего хутора, и тем, кто взирал на него с высоты седла. Только бородач был старше. Намного старше – пожалуй, вдвое.
Первым заговорил владетель, хоть и не сразу, будто, против всякого вежества и обычая, ждал, что нарушит тишину хозяин, тот, к кому пришли с просьбой.
– Я вернулся, чтобы просить тебя, Бран, – произнес он и снова замолк надолго. – Просить твоей помощи.
Линдан по едва заметным признакам догадался, каких сил потребовало от гордого владетеля это признание. Торион ит-Молой склонил голову.
– Не думал я, – выговорил бородач Бран, – что есть на земле Эвейнской сила, способная заставить тебя прийти ко мне с просьбой.
– На земле Эвейнской – нет, – отмолвил Торион.
Женщина пронзительно, по-вороньи расхохоталась, и ворон на насесте забил крыльями.
– Смерть! – вскрикнула она. – Смерть! Погибель!
Бран едва уловимо кивнул.
– А когда я говорил… да ты не помнишь, конечно, – бросил он устало.
– Отчего ж, – возразил Торион сдержанно. – Я все помню.
И бородач неизвестно отчего смутился.
– Чего же ты просишь от меня, гордец Торион? – пробормотал он.
– Мне нужна твоя сила, – выговорил владетель Дейга едва слышно. – Вся твоя сила, Бран.
Удивительное дело, подумал Линдан, ведь владетель приехал верхом, как же может бородач поглядывать на него свысока?
– Когда я отказался отринуть свою силу, – произнес Бран с яростной насмешкой, – на меня, точно на пса, накинули серебряную цепь закона и отправили в запретный лес доживать в одиночестве свои дни. Меня сделали изгоем из страха и стыда, и теперь ты – ты, Торион, сын Молоя ит-Эвана! – являешься ко мне, точно к колодцу. Скажи мне, мальчик Тори, – кого ты собрался напоить смертью?