Трубка, конечно, валялась неизвестно где, вовсе не на аппарате, и Лидии пришлось сделать несколько кругов по квартире, прежде чем она нашлась.
– Да! – В трубке сухо щелкнуло и загудел отбой.
– Да что же это такое?! – спросила Лидия у трубки дрожащим голосом. – Кто это развлекается?! Завтра же куплю определитель номера!
Чем именно ей поможет определитель и что будет делать с номером, который определится, она хорошенько не знала, но сама по себе мысль была утешительной.
Вдалеке за кухонной стеной щелкнул чайник. Можно приступать к кофе. В нем нет калорий.
О боже, боже…
Лидия натянула носки, пижаму, а сверху еще толстенный махровый халат до пят, сунула трубку в карман и пошла на кухню.
Телефон зазвонил, когда она задумчиво водила ложкой внутри медной турки и думала об Игоре Леонтьеве.
Лидия выхватила из кармана нагревшуюся трубку. Ответить или нет?
Почему-то ей вдруг стало страшно.
– Да? – решившись, спросила она.
– Что так поздно? – Голос матери, нежный, журчащий и переливчатый, как горная речка весной, приятно потек Лидии в самое ухо, и от облегчения она прислонилась лбом к белой дверце кухонного шкафчика.
«Господи, да что же это я так перепугалась? Смешно, честное слово!»
– …уже третий раз, и даже на работу. Где ты пропадала? У тебя свидание?
– Нет у меня никакого свидания, мам. – Лидия достала с полки большую кружку и старинную пузатую, розового стекла сахарницу с неровными тяжелыми кусками настоящего сахара. Она признавала только такой. Как отец. И бабушка. – Просто задержалась на работе. Сдавала материал вместо Гришки Распутина. У Гришки очередной загул. Начальство в бешенстве, ну и мне пришлось срочно выдумывать что-то такое…
Неизвестно, зачем она все это излагала. Матери не было никакого дела до ее работы да и до нее самой. Может, просто для того, чтобы подольше не спрашивать «А как ты?».
Лидия улыбнулась и остановилась на полуслове.
– Ну а ты как? – спросила она, пристраиваясь с ногами в продавленное кресло, покрытое клетчатым пледом. Придерживая ухом трубку, Лидия накинула плед на ноги и осторожно взяла со стола кружку.
Ну вот. Теперь можно жить дальше.
Она отхлебнула кофе, обернула кружку пледом и стала греть руки о старую, моментально нагревшуюся шерсть. Мать говорила, не останавливаясь:
– …кроме того, это зависит еще и от мнения Бориса Исааковича, а ты прекрасно знаешь, как Боря ко мне относится еще с институтских времен. Если бы твой отец не был так влюблен и я не боялась, что он что-нибудь сделает с собой, если я предпочту другого…