Профессорская внучка вдруг встрепенулась, перестала рассматривать свои ноги – она начинала рассматривать их всякий раз, как только разговор отступал от ее драгоценной персоны, и рассматривала до тех пор, пока не возвращался.
Она перестала рассматривать ноги и с милой непосредственностью толкнула Федора Тучкова в бок.
– Что?
– Да не мог он утопнуть третьего дня вечером, – радостно заявила Вероника, упиваясь тем, что она наконец-то может их поразить, этих глупых и скучных стариков. – Потому что я его видела позавчера утром.
– Кого?!
– Да утопленника вашего! То есть нашего. Слушайте, а может, он… дух? Привидение? Водяной?
Федор Федорович взволновался:
– Постойте, постойте, Вероника. Откуда вы знаете, что видели именно его? Вы что? Осматривали труп, когда его вытащили, и узнали того, с кем разговаривали?
– Я не осматривала труп! Просто он жил в соседнем номере! Дверь в дверь!
– Труп жил в соседнем номере? – поразился глупый Федор Тучков.
– Ну, этот тип, который впоследствии стал трупом!
– Откуда вы знаете, где именно он жил?!
– Да здесь все знают, где он жил! А мы с дедом прямо напротив!
– А когда вы его видели? – спросила Марина. Это было интересно.
– Позавчера утром. До завтрака. Я выходила, и он выходил. Мы даже поздоровались. Так что никак он не мог утонуть накануне вечером, если только он не водяной!
– Не знаю, – задумчиво пробормотала Марина. – Тот милиционер, который со мной разговаривал, сказал, что он пролежал в воде сутки или чуть меньше, но никак не несколько часов.
– У него был двойник! – объявила Вероника торжественно. – Как вам эта версия?
Версия особого впечатления не произвела.
Солнце засело в голубую елку и посверкивало оттуда, брызгало желтым и теплым Марине в нос. Она жмурилась и отворачивалась, и есть хотелось с каждой минутой все сильнее.
А в номере у нее колбаса – целая палка! – и банка кофе.
– Я пойду, пожалуй. До свидания.
– Так вы нам ничего и не рассказали, – с неудовольствием заключила Вероника.
– Да нечего рассказывать!
– Господи, как с вами скучно! – протянула профессорская внучка. – Просто ужас.
Вскочила, проволокла по газону свой чехол, потом взгромоздила его на узкое плечико и пропала из глаз.
Почему-то Марине это показалось странным.
Что она хотела узнать? Зачем так приставала? По детской глупости? Не так уж она молода и глупа – в ней больше игры, чем настоящей глупости, да и лет ей уже давно не пятнадцать.