Пару дней назад Виви ослушалась меня
и попыталась сама вырастить растения. Прошло уже два дня, а она так
и не пришла в себя. Лекарь говорит, что она переутомилась, поэтому
ее организм ослаб, но мне кажется невозможным переутомиться до
предсмертного состояния за каких-то пару секунд. Еще недавно мне
казалось, что все начало налаживаться, но теперь все, о чем я могу
думать - это то, как она там. Я очень волнуюсь за нее, мысли
путаются.
Что же все-таки здесь
происходит?
Я не могла даже на время отказаться от своих прямых
обязанностей, поэтому закрыв дневник, поднялась из-за стола и вышла
из комнаты. Мне нужно было отвлечься, поэтому я закрылась в
оранжерее и принялась сеять семена по уже выкопанным лункам. Сама
сажала, сама поливала. Слуги помогали мне, но старались делать это
как можно незаметнее, и не тревожить меня. К моменту, когда я
закончила, на улице уже смеркалось. Только когда услышала громкое
урчание собственного живота, осознала, что за весь день так ничего
не выпила и не съела. Оглянувшись вокруг, поняла, что нахожусь в
полном одиночестве. Идти никуда не хотелось, тревога изнутри
съедала душу, поэтому я сторонилась людей и решила обойтись без
похода в столовую, где могла столкнуться с другими обитателями
башни.
Виви... моя подруга была со мной с детства, помогала, выручала,
горой за меня стояла и готова была свою жизнь отдать. А я ничем
помочь ей не в силах. Это злило безмерно, заставляло чувствовать
себя беспомощной бабочкой, замотанной в паутину. При мыслях о ней
на глаза наворачивались слезы, зубы скрипнули от напряжения, а
вода, скатившаяся в рот по лицу, казалась до тошноты соленой.
Растерев влагу по щекам, я торопливо съела пару фруктов и
расправила крылья. В крыше оранжереи имелось несколько дверок,
сделанных по моей просьбе для того, чтобы в ясную погоду впускать
внутрь свежий воздух, вот в нее я и вылетела, все дальше отдаляясь
от башни. Я не собиралась сбегать, да и не смогла бы этого сделать.
Полет дарил мне фальшивое чувство свободы, уменьшал тревогу.
Войдя в одиночную палату, освещенную тусклым огоньком, я плавно
опустилась на край кровати, смотря на бледное спящее лицо подруги.
Ее опущенные веки не дрожали, словно она и вовсе не видела снов,
губы побелели, и теперь казались синими.
- Подруга, ты мне очень нужна, - прошептала тихо я, поглаживая
ее холодную руку. - Поскорее приходи в себя.