– Не сейчас! – отвернулась я.
– Ты хочешь сказать, что никогда не видела ткань, за которую я отвалил столько денег?
– Никогда. Это же мечта. Это как алые паруса, понимаешь?
Я вглядываюсь в его лицо. За три дня, которые прошли между его окончательным предложением и нашей свадьбой, я узнала о нем слишком мало.
– Алые паруса – это я понимаю. Хотя мне у Грина больше нравится «Крысолов», – кивает мой суженый и замечает: – Но я понял про мечту. Я не дурак.
Какое облегчение! – он читал Александра Грина.
Три дня назад, ранним розовым утром, когда мы с Авоськой праздновали мой выпускной, на смотровой площадке Воробьевых гор с визгом затормозил изрядно замызганный джип. Из него сначала вышел огромный человек в строгом черном костюме и с красной бабочкой на шее. Человек этот с удивительно отсутствующим выражением лица смотрел перед собой светло-серыми, почти бесцветными глазами. Он медленно открыл заднюю дверцу – выкатился веселый рыжий толстяк, сразу же начавший прихлопывать в ладоши и веселиться с упоением давно не гулявшего пуделя. За ним показался другой весельчак – высокий брюнет в белом льняном костюме: одной рукой он изобразил приветствие, а другой – с трудом вытащил за собой тяжеленный букет роз, как упирающуюся козу.
Естественно, все мои одноклассники тут же сгрудились возле меня и Авоськи – вероятно, чтобы посмотреть, как я рухну под тяжестью сотни роз, потому что брюнет кое-как доволок этот букет к человеку с застывшей физиономией, а тот торжественно протянул его мне.
Наступила тишина. Рыжий толстяк бегал кругами с радостным повизгиванием, брюнет раздевал меня глазами и потихоньку краснел, а человек-шкаф стоял, держа в вытянутых руках тяжелые розы, мощно дышал и успевал настороженно осматривать всех посторонних вокруг джипа.
– Это я, – выступил вперед брюнет в белом. – Ты меня узнала? – И достал коробочку, в которых обычно дарят кольца. – Помнишь свое обещание?
Я кивнула и покосилась на Авоську.
– Пусть скажет громко, чего ему надо, – шепнула Авоська.
– Какое обещание? – послушалась я Авоську.
– Выйти за меня замуж, как только кончишь школу, – уточнил брюнет.
За семь лет, прошедших с нашей первой встречи, он похудел и погрустнел глазами.
– С чего бы я должна это делать? – Я упорно приглашала его солировать, а он то ли не понимал, то ли принципиально сопротивлялся. – Мне только семнадцать.