Я не виноват, что таким уродился, а ты не виноват, что тебе нравится эта опера. Музыка, кстати, действительно неплохая. Приближает среднестатистического обывателя к классике – ненамного, но это все-таки лучше, чем ничего.
Он замолчал и выудил из кармана второй бутерброд.
– Извини, – с облегчением сказал Мышляев. – Я просто не успел подумать.
Гаркун в ответ лишь махнул перепачканной кетчупом рукой.
Когда они проехали Воскресенск, Гаркун задремал. Спал он так же, как и ел – очень некрасиво, безвольно распустив вялые губы, всхрапывая, булькая, пуская пузыри и даже, кажется, попукивая.
Во всяком случае, запах в машине стоял довольно откровенный, так что Мышляеву пришлось приспустить стекло и врубить вентилятор.
За Коломной он притормозил и растолкал совершенно разомлевшего Гаркуна.
– Ну чего, чего? – шлепая губами и утирая набежавшую слюну, забормотал тот спросонья.
– Дорогу показывай, Иван Сусанин, – добродушно сказал Мышляев, протягивая ему сигареты и закуривая сам. – Я в здешних местах сроду не был. Как, говоришь, эта деревня называется, где твой Левша обосновался?
– Ежики, – зевая во весь рот, сообщил Гаркун. – Деревня Ежики. Обалдеть можно, да?
– Да, – согласился Мышляев, – смешное название.
Он тронул машину с места, и через каких-нибудь десять минут свернул налево, руководствуясь дорожным указателем.
Сразу за перекрестком асфальт закончился, словно обрезанный ножом. Приземистая машина запрыгала по ухабистой грунтовке, время от времени с душераздирающим скрежетом царапая днищем твердую, как камень, землю. По обочинам свежо зеленели какие-то всходы, в приоткрытое окно тянуло свежими запахами земли и молодой листвы. Гаркун откровенно наслаждался поездкой, Мышляеву же было не до красот природы – он жалел машину, не приспособленную для езды по пересеченной местности.
– Твою мать, – процедил он сквозь зубы после очередного, особенно сильного удара в днище. – Не дорога, а танкодром. Мог бы, между прочим, предупредить.
– Пардон, – без тени раскаяния в голосе сказал Гаркун. – Как-то не подумал. Своей-то машины нет, так что жалеть чужие не приучен. По мне, так машина – она и есть машина, на ней ездить надо. Есть дорога, нет дороги – какая разница, если человеку надо попасть из точки А в точку Б?
– Умник, – проворчал Мышляев. – Вот заработаешь немного капусты, купишь себе колеса, тогда посмотрим, как ты запоешь! Все во имя человека, все для блага человека… Далеко еще?