– Ты мне это брось, вижу, что не спишь! Про ту бабу я просто так сказала, знаю, ничего у вас не было, – и она прижалась голым, еще немного влажным после ванной телом к Конопацкому.
Тот понял, притворяться дальше бессмысленно, но и терять лицо не хотел. Сел, протирая глаза.
– Заснул я, что ли, а?
Наталья тоже села, выложив перед собой на одеяло тяжелую грудь.
– Ты чего задумал?
– Ничего, – и Виталию пришлось, чтобы прекратить разговор, обнять женщину, уложить ее на подушки.
Соединяясь с нею, он думал то о блондинке-бегунье, то о деньгах, которые скоро заработает, старался не думать лишь о самой Наталье, воображая, что лежит не на женщине, а на мягком теплом водяном матрасе, послушно принимающем под ним форму тела.
– А насчет сахара ты не беспокойся, – ласково приговаривала сеструха Ивана, – заберут его, обязательно заберут.
Я тебе не вру, машину починят, приедут и погрузят.
Но теперь мешки с сахаром казались Конопацкому такой мелочью, что о них не стоило и думать. В мыслях он уже бежал по склону холма, перед его глазами маячили туго обтянутые серебристыми штанами ягодицы молодой бегуньи.
«Завтра в одиннадцать, – подумал он, – все решится завтра!»
* * *
Виталий Конопацкий с документами, завернутыми в шелестящий пластиковый пакет, взошел на крыльцо хлебного магазина и осмотрелся. Пусто. Никто его здесь не ждал.
«Может, напутал что? – неуверенно подумал он. Ему почему-то казалось, что во встрече заинтересован не только он, но и звонивший. – Да у них таких, как я, наверное, сотни. Перебирают, а повезет двум или трем.»
Крыльцо магазина было узким, пришлось встать на самый край, чтобы разминуться с покупателями. Каждого человека, поднимающегося по ступенькам, Конопацкий внимательно и пристально изучал. Но никто не походил на директора преуспевающей фирмы.
– Виталий, вы, наверное, меня ждете? – послышался ровный, спокойный голос.
Странно, но он звучал почти точно так же, как и вчера в телефонной трубке, хотя обычно телефон искажает голос человека до неузнаваемости, словно существуют две отдельных личности – одна телефонная, вторая реальная.
Конопацкий обернулся так резко, что чуть не свалился с крыльца. Прямо на газоне стоял, широко расставив ноги, высокий мужчина в черном расстегнутом пальто и широкополой шляпе. Под пальто виднелись костюм и галстук. Лицо Грязнова было чисто выбритым, от него пахло хорошим одеколоном, в уголке губ дымилась дорогая сигарета.